Русская Америка. Голливуд - Михаил Дорохов

Сюжет был не сложен: Дуглас играл роль инженера, который смотрел на стальные конструкции вышек, а потом обращался к зрителям с речью о прогрессе и энергии, движущей Калифорнию вперёд.

Мы снимали это на натуре, и ветер с океана чуть не сорвал весь процесс. А голос Фэрбенкса, решительный и звонкий, пришлось перезаписывать в павильоне, подкладывая под него отдельно снятые кадры.

— Ну как? — спросил я, присаживаясь на свободный ящик.

Лео ответил, не отрываясь от работы:

— Картинка и звук идут ровно. Проблема в другом.

— В чём? — нахмурился я.

— Да как и в прошлый раз. В шумах, — сказал монтажёр, указывая на вторую монтажную установку, где стоял ещё один проигрыватель, — Вы же сами знаете, что часть снимали на натуре, у вышек. Там ветер. А звук доснимали в павильоне. На натуре — ветер и крики чаек. В павильоне — тишина и голос актёра. Стык будет слышен. Чтобы это скрыть, нам придётся в кинотеатрах запускать два «Витафона» одновременно. Один с речью, второй — с записью шума ветра и моря. И надеяться, что механик их синхронизирует.

Я потёр виски. Надо было всё-таки соглашаться с доводами Антона Мелентьева, что был помощником оператора Грегга Толанда. А он предлагал записать крики чаек и шум волн, а потом пускать их фоном, когда Дуглас говорит в павильоне.

Конечно, так качество пострадает, и пришлось бы намучиться с дублями. Более того, сохранялся риск того, что «Витафон» будет трудно настроить, дабы он ровно записал и голос актёра и фон. Но теперь придётся возиться с монтажом и с показом. М-да… А я сейчас даже придумал, как можно было улучшить идею Мелентьева. Граммофон надо было установить за спиной Дугласа. Тогда «Витафон» был бы примерно одинаково удалён от двух близко стоя́щих источников звука. Эх! «Умная мысля приходит…» А мы с командой торопились, ибо сроки съёмок были очень сжатые.

Контракт был жёстким по времени. Мы обязались предоставить готовый продукт. И теперь придётся «выкручиваться» уже в кинотеатре. Хорошо, что переоборудованных залов пока немного. И пока будет премьера, мы переснимем уже всё по-другому. Чтобы был только один звуковой диск. А пока…

— Делайте, как договаривались. Нам нужно уложиться до конца месяца по всем трём роликам. Сколько осталось по первому?

— Завтра чистовая склейка, — ответил Лео, — И «Нефть» будет готова. С третьей рекламой уже разобрались сегодня. Так что можем переходить к «Коле».

— Бери помощников. Я пришлю Антона, он отлично справится. Внеурочные — как обычно, по двойному тарифу! Завтра берите выходной, отсыпайтесь, а затем — нужно напрячься, Лео!

— Есть, босс!

Третьей рекламой стал ролик для «Вестерн Юнион». Чтобы ускорить производство, мы снимали его параллельно в мастерской моей кинокомпании «Будущее». Снимал всё Мелентьев. Я решил доверить ему один ролик из трёх.

В нём «играл» Ричард Бартельмесс. Сюжет был динамичнее. Актёр изображал бизнесмена, который получал срочную телеграмму и денежный перевод, благодаря чему успевал заключить выгодную сделку и обогнать конкурентов. Мы снимали Ричарда в костюме за больши́м деревянным столом, в кабинете, который построили прямо в павильоне. Мелентьев брал крупные планы его рук, раскрывающих конверт, радостного лица и самого телеграфного аппарата, который должен был ожить под звуки стрекочущей ленты.

Звук этой ленты мы записывали отдельно — наш инженер часами возился с настоящим аппаратом, чтобы добиться идеального, чистого стрекотания и включить его в нужный момент на оптимальном удалении от «Витафона». Здесь Мелентьев всё-таки сделал так, как он предлагал с «Нефтью».

Бартельмесс оказался обладателем приятного, хорошо поставленного баритона, и работать с ним было комфортно. Актёр быстро понимал, что от него требуется. Но и там были свои сложности — нужно было синхронизировать движение его губ со словами благодарности «современным средствам связи», а потом бесшовно перейти к звукам аппаратуры. Опять монтаж, опять подгонка.

Антон Мелентьев и здесь оказался находкой. Он не гонял актёра по двадцать дублей, пытаясь добиться идеала. Вместо этого он потратил два дня на безупречную подготовку: выверил свет так, чтобы не было резких теней, которые «видел» микрофон; обернул ножки стула и стола тряпками, дабы исключить любой скрип. Молодой оператор объяснил Ричарду простую схему: «Говорите не в камеру, а вот в эту точку на краю объектива. Дышите носом перед фразой, не ртом». Антон возился с Ричардом до съёмок, прогоняя много раз текст. Для этого он попросил у меня хорошего преподавателя по сценической речи, потому что Бартельмесс выступал ранее в театре, и нужно было «закрепить» новые правила говорения — уже на «Витафон» и без лишнего пафоса.

И съёмка пошла. С четвёртого дубля у второй съёмочной группы был чистый звук и безупречная синхронность. Это была та самая эффективность, в которой я так нуждался. Конечно, снимать статику было проще, однако и Антон в отличие от Грегга Толанда был новичком. И я уже видел, что он станет прекрасным «звуковым» оператором.

Я попрощался с Лео и Эдди, а затем ещё раз посмотрел на бобины с плёнкой в монтажной, на диски в бумажных конвертах. Несколько минут чистого, синхронного звука и изображения. Работа адская, кропотливая, почти ювелирная. Но она должна была принести деньги. Хорошие деньги.

Аванс в виде пятнадцати тысяч долларов я уже получил. Оставшиеся двадцать должны были выплатить по договору после завершения работ. И это были средства, в которых моя студия «Будущее» отчаянно нуждалась, чтобы поддерживать «текучку». «Говорящая газета», идея которой так понравилась Чендлеру, всё ещё оставалась только идеей на бумаге.

Я вышел из монтажной и спустился вниз. В павильоне продолжали возиться с разборкой аппаратуры. Прошёл через боковую дверь наружу. Вечерний воздух был прохладным и свежим. Настоящее наслаждение после духоты павильона.

Усталость накрыла меня тяжёлой, но приятной волной. Я вспомнил о приглашении, что лежало у меня в нагрудном кармане. Большая вечеринка в особняке Уильяма Рендольфа Хёрста. Завтра там соберётся весь цвет Голливуда. И меня персонально пригласили туда как владельца «Будущего», человека, который заставил кино говорить.

Нужно сходить. Посмотреть на творческую и финансовую элиту Голливуда. И как на возможных клиентов или конкурентов, и как на просто людей. Что они из себя представляют, когда алкоголь даёт в голову. Кто на что горазд? Выпить, послушать джаз, забыть на несколько часов о микрофонах, дисках и синхронизации.

Неподалёку шумела стройка. Стук молотков, скрежет пил по металлу, крики рабочих — всё сливалось в сплошной гул. На вре́менном деревянном настиле стоял Сэм Уорнер. Я поднялся к нему. Отсюда открывался вид на гигантские каркасы будущих павильонов.