Русская Америка. Голливуд - Михаил Дорохов

интриганы и сплетники сегодня собрались здесь, под одной крышей. Звёзды первой величины держались особняком, звёзды поменьше — пытались к ним пробиться, агенты и продюсеры вели свою невидимую охоту, снуя по залам.

Я вышел на террасу, откуда открывался прекрасный вид на город. Я стоял, опершись на балюстраду, и смотрел на огни Лос-Анджелеса, продумывая свои дальнейшие действия. Стоило найти Уорнеров, Сэм говорил, что он тоже будет здесь. И когда я уже собирался допить шампанское и вернуться в зал, чтобы встретить парочку нужных мне людей помимо братьев-киношников, позади раздался вежливый голос:

— Мистер Бережной?

Я обернулся. Лицо говорившего казалось знакомым. В его осанке и спокойном, властном взгляде читалась привычка командовать. Голос тихий, но чёткий, буквально «перерезающий» гул, идущий из зала.

— Чем могу быть полезен? — ответил я.

— Меня зовут Луис. Луис Майер. Я был бы признателен, если бы вы уделили мне несколько минут приватной беседы.

Передо мной был сооснователь «Метро-Голдвин-Майер», один из самых могущественных людей в Голливуде. Заставку со львом его компании в будущем будет знать, наверное, каждый второй на планете. Бывший старьёвщик из Российской империи, Лазарь Яковлевич Мейер сделал поистине головокружительную карьеру в Штатах.

— Конечно, мистер Майер, — кивнул я, следуя за ним в сторону коридоров подальше от массы гостей.

Луис провёл меня через боковую дверь в небольшой, тихий кабинет, обшитый дубом — явно хозяйское убежище Уильяма Хёрста. Похоже, Майер был в тёплых отношениях с владельцем дома.

Когда дверь закрылась и звуки джаза стали приглушёнными, Майер предложил мне сесть. Сам он встал у камина, в котором тлели поленья.

— Вы оказались в центре небольшого скандала, мистер Бережной, — начал без предисловий Луис, — С Джоном Гилбертом. Вы, должно быть, слышали его мнение о звуковом кино. После вашей… потасовки… у Видора, он подал на вас иск.

— Я в курсе. И ничего личного против мистера Гилберта не имею, — спокойно ответил я, — Вдобавок, насколько мне известно, дело постоянно откладывается. У меня хороший адвокат.

— Именно в этом и проблема! — Майер слегка повысил голос, в нём впервые прозвучали нотки раздражения, — После премьеры вашего звукового ролика о программе нашего мэра — Джон стал видеть в вас главное зло. Если раньше он и другие актёры его круга просто выступали в целом против звукового кино, сейчас Гилберт решил объявить вам настоящую войну. Поверьте, я знаю — о чём говорю. Так что я вместе с моим партнёром — Самуэлем Голдвином считаем это дело неизбежным. И поверьте, Джон приложит все усилия. Он хочет запустить дело не только об оскорблении, но и о том, что вы можете оставить актёрское сообщество без работы. Тогда вам резко станет очень непросто в Голливуде.

Я нахмурился:

— И зачем же вы меня об этом предупреждаете, мистер Майер? Учитывая, что Гилберт, насколько мне известно — один из ваших главных активов.

— Об этом чуть позже, мистер Бережной, — хитро улыбнулся Луис, — Скажу только, что Джон не успокоится, пока вы не принесёте публичных извинений.

— Извинений? За что? — я почувствовал, как внутри закипает возмущение, но сдержал его, — Я не оскорблял мистера Гилберта. В отличие от него, я могу держать себя в руках. У меня достаточно свидетелей того, что Джон сам начал тот конфликт на вечеринке у Видора.

— Вы удивитесь, но в этом городе иногда нужно извиняться не за поступки, а за сам факт своего существования, — холодно констатировал Майер, — Особенно если ВАШЕ существование беспокоит людей, что приносят моей студии миллионы. Гилберт в ярости. И может создать такой шум, который будет вреден вообще всем. Не только вашему, но и моему бизнесу.

Я понял. Дело было не в морали или справедливости. Дело в деньгах и репутации «Метро-Голден». Гилберт был их курицей, несущей золотые яйца, и эта курица вышла из-под контроля. Моя задача была, видимо, снизить градус напряжения, чтобы Майер мог вернуть Гилберта в стойло.

Ведь Джон был в компании тех звёзд, что диктовали моду всему американскому кино — Чаплина, Пикфорд и других мастодонтов. А они входили в ассоциацию свободных актёров, что хотели «затормозить» звуковое кино. И Луису приходилось считаться с Джоном.

Похоже, для урегулирования конфликта я должен был растоптать собственную гордость. Но это делать я был не намерен. Тем более, после сказанного Майером, у меня уже не было уверенности, что это вообще поможет.

— Публичные извинения исключены, мистер Майер, — сказал я твёрдо, — Это будет воспринято как признание, что мой путь — ошибка. А этого я не допущу. Есть ли другой способ утихомирить мистера Гилберта? Потому что я, поверьте, не враг для вашей «Метро-Голден-Майер».

Майер внимательно посмотрел на меня, оценивая. И, будучи практиком, он тут же перешёл к обсуждению условий.

— Признаться, я не ожидал другого ответа судя по тому, что мне рассказали мои люди. А они долго узнавали и о вас, и о вашей компании «Будущее». Что же. Тогда перейдём к следующему вопросу. Вы хотели знать — зачем я предупреждаю вас о том, что Джон затеял более масштабное разбирательство в суде и прессе?

— Да.

— Вам повезло, мистер Бережной, — сказал Луис, и в его голосе снова появились деловые нотки, — Потому что, несмотря на истерику Джона, я не дурак. И вполне допускаю, что звуковое кино — следующий шаг развития нашей с вами сферы деятельности. Но шаг рискованный и чертовски дорогой. Моя компания тоже заинтересована в нём. Однако я не особо верю в массовое распространение звука. Потому что процесс слишком дорогой. Поэтому мы не будем, как Уорнеры, перестраивать павильоны и доверяться успеху всего одного рекламного ролика. Пока не увидим результаты.

— Тогда зачем этот разговор? — полюбопытствовал я.

Майер сделал паузу и тихо произнёс:

— Я думаю, что есть вещи, где звук будет более выгоден из-за дешевизны производства. Предлагаю небольшой проект. Короткий мюзикл. Без большой сцены, танцев и массы движений певцов, но с живым оркестром. Для начала пробный вариант. Мы хотим посмотреть, как это работает с настоящим оркестром, с хореографией, с голосами, которые должны не говорить, а петь…

Я задумался. «Мы» — это, видимо, Майер и его компаньон — Самуэль Голдвин. А Луис, тем временем, продолжал:

— Мы хотим понять, можно ли это монтировать, и, главное — будут ли люди это смотреть? Если это сработает, мы хотим эксклюзивно работать по мюзиклам на протяжении трёх лет. Если нет… — он пожал плечами, — Тогда, возможно, Джон окажется прав, и весь этот ваш звук так и останется дорогой игрушкой для рекламы газировки. Вы же вроде снимаете что-то такое для Гарри Чендлера?

Сердце у меня забилось