Сирийский рубеж 2 - Михаил Дорин

Так оно и случилось. Летевший впереди нас Тобольский начал отворот на расчётный курс и снизился к подножию хребта Джебель-Ансария.

Солнце начало подниматься. Севернее Идлиба начались перестрелки. Первые разрывы от снарядов были уже хорошо видны. В воздух поднимались столбы пыли и дыма.

Похоже, что наш участок правительственными войсками ещё не обрабатывался.

— Режим 3, — проговорил в эфир Олег Игоревич и начал выполнять горку.

— Тарелочка, принял, — моментально ответил в эфир оператор с борта Як-44.

Это означало, что мы уже на подлёте к месту высадки. Второй Ми-28 ушёл в противоположную сторону и начал прикрывать нас, забравшись метров на 300 выше. Надо выбирать место.

— Давай здесь, — показал я на небольшой прогал между сопок.

Небольшая поляна была похожа на зелёный луг в степи, настолько сочным выглядела трава в месте предполагаемой посадки.

В кабину заглянул командир группы. Он осмотрел площадку через остекление кабины. Я посмотрел на него, ожидая ответа — подходит площадка или нет. Ваня отрицательно замотал головой.

— Имитируем посадку и уходим, — сказал я по внутренней связи.

Снизившись и зависнув в паре сантиметров от земли, я выдержал несколько секунд.

— Взлетаем, — проговорил я про себя и начал поднимать рычаг шаг-газ.

Через десять минут мы обнаружили нужную нам площадку для высадки спецназа на вершине одной из гор, возвышающейся над районом подконтрольным боевикам «Чёрных орлов». Жара начинала уже давить, что сказывалось на мощности двигателя.

— Я чуть меньше залил топлива, чтобы нам было полегче, — предупредил меня Миша, когда я начал подниматься к горному плато для высадки.

Ми-8 неохотно, но полз наверх. Площадка была уже перед глазами. Оставалось ещё метров сто. Но просто так у нас сесть не вышло.

— Не тянет, — сказал я, удерживая вертолёт.

Высота не самая большая, но с двигателями что-то не то. Вертолёт так и продолжает оседать. Даже в шлеме слышно, как подвывают двигатели. Неприятное ощущение.

— Саныч, обороты, — подсказал Кеша.

— Вижу, — ответил я.

Обороты несущего винта уже на уровне 95%.

Главное не потерять обороты несущего винта. Я подлетел к площадке. Ми-8, покачиваясь с бока на бок, приближался к земле. Совсем немного осталось.

В такие моменты чувствуешь, как сливаешься с машиной в одно единое целое. Кажется, что каждой клеткой ощущается малейшее движение вертолёта.

— Ещё слегка довернём, — проговорил я, отклоняя правую педаль.

Вертолёт натужно молотил лопастями. Площадка была уже совсем близко.

— Миша, дверь, — отправил я в грузовую кабину Хавкина.

Задерживаться на территории противника никак нельзя. На высадку у группы Ивана будет несколько секунд.

Есть касание! И в ту же секунду Ми-8 накрыло плотной завесой серо-коричневой пыли.

— Пошли! — услышал я крик Михаила.

Только захлопнулась дверь, я оторвал вертолёт и направил его вниз. Быстро набрав скорость, перевёл его в горизонтальный полёт. Тут же закончили виражи и наше прикрытие.

— Тарелочка, режим 5 подтвердил, — доложил в эфир Тобольский, объявив о высадке группы.

— Принято. Вам на точку 3, — дал команду оператор с Як-44.

Кеша быстро просмотрел карту и нашёл площадку под номером 3. В этот раз это был не совместный пункт дислокации советских и сирийских войск. Даже не та самая площадка Хан-Шейхун, где нас с Тобольским чуть не сбили над площадкой подскока.

— Маарет? Он точно под нашим контролем? — спросил Кеша.

— У нас нет оснований не доверять нашим операторам, — ответил я.

В ста километрах от нас была большая база сирийских ВВС в Абу-Духур. Ранее она находилась под ударом мятежников. Сейчас там самолёты пока не базируются.

Само руководство правительственных сил на северном направлении управляет боевыми действиями из города Маарет-Эн-Нууман. Туда нам и приказали садиться.

Площадка находилась на окраине города и напоминала большой полевой аэродром. Вертолётов я насчитал с десяток, выстроенных на широкой дороге, ведущей в сторону Хама.

Место не самое плохое. Вокруг сопки и много различных строений. Подвоз топлива тоже весьма удобен, поскольку все вертолёты размещены на автомобильной трассе. А уж количество различных палаток впечатляет.

— Маарет-старт, 202-й, площадку наблюдаю, — запросил я.

— Разрешил посадку, ветер 110° до 6 метров, — ответил мне руководитель на площадке приземления.

Двигатели по-прежнему «моросили». То вилка в оборотах слишком большая, то температура скачет. И это уже начинает довольно сильно напрягать. Нам ведь именно на этой машине эвакуировать группу.

— Готовимся к выключению, — дал я команду после посадки.

Гул двигателей начал постепенно стихать, а винты крутиться всё медленнее. Через несколько минут шум стих. Одна из лопастей отбрасывала тень на остекление кабины.

— Ну и усё! А нас покормят, Сан Саныч? — спросил у меня Миша, выходя в грузовую кабину.

Ещё один проглот! С Кешей у Хавкина на фоне гастрономических предпочтений точно отношения должны наладиться.

— Конечно. Пойду только заказ сделаю, — ответил я, вылезая из «левой чашки».

— Ну вот, опять не покормят, — проворчал Кеша.

Спустившись по стремянке на асфальт, я осмотрел окрестности. Всё как и полагается на полевом аэродроме. Много палаток и различных прицепов с оборудованием. Недалеко от нас был развёрнут госпиталь, в который уже привозили раненых.

Один из прикрывавших нас Ми-28 уже приближался к месту приземления на грунте. Его несущий винт воздушным потоком поднимал куски травы, камни и песок с земли.

Машины-топливозаправщики перемещались между вертолётами, подставляя шланги с пистолетами для заправки топливом. Отдыхающие после вылетов сирийцы радостно сидели под навесами из маскировочных сетей и мило разговаривали на отвлечённые темы.

Вроде война совсем недалеко, а на площадке всё спокойно. Было…

— Саныч, чтоб меня покрасили! — воскликнул за моей спиной Миша и рванул в сторону Ми-28 Тобольского.

И было отчего. Вертолёт комэска на снижении качнулся влево-вправо и жёстко приземлился. Ещё не выключился, а со стороны правого двигателя повалил дым.

— Кеша, пожарных и техпомощь! — крикнул я и побежал следом за Хавкиным.

Тобольский однозначно применил систему пожаротушения, если она не сработала автоматически. Тем самым экипаж не дал ещё больше задымить двигателю.

Я быстро добежал до Ми-28, который уже покидали через двери кабин Тобольский и его лётчик-оператор.

— Зараза! Надо же на посадке такому случиться, — возмущался Олег Игоревич, отойдя подальше от вертолёта.

— Вообще нехорошо выходит. Минус один «мышонок» из прикрытия, — расстроено помотал головой Миша.

Олег Игоревич снял шлем и бросил в него перчатки. Настроение у комэска было паршивым.