Чёрные скрижали - Павел Сергеевич Комарницкий

По поверхности сеток всех трёх слоёв пробежала волна синего света.

— Нормально застегнулись, прорех нет, — констатировала Туилиндэ. — Прошу за мной!

Внутренняя дверь рабочей секции оказалась тройной, с двумя промежуточными шлюзами, так что проход внутрь помещения оказался делом довольно хлопотным.

— Вот здесь как раз выращивают те самые «спальные цветы», в которых вам довелось побывать, — Туилиндэ повела рукой вдоль полок с пробирками.

— Ой, какие крохотные! — умилилась Изольда.

— В том и вся прелесть био, — улыбнулась Туи. — Высадил росток, и через пять-шесть лет по земному счёту готово. И никакого расхода энергии.

— А время?

— А куда нам торопиться? У нас впереди вечность.

И вновь у Дениса в голове завозилась смутная мысль… какая именно?

— О, а вот и хозяйка, — Туилиндэ коротко присела в книксене, приветствуя подходившую эльдар, облачённую в строго обязательный сетчатый комбинезон. Та ответила тем же, и после короткого беззвучного обмена мнениями произнесла уже знакомую певучую фразу-приветствие.

— Здрасьте! — Изя ловко повторила книксен, и после секундного замешательства товарищи последовали её примеру.

— Её зовут Таурэтари, — перевела Туи. — Мы договорились, что она покажет нам своё хозяйство. Только она настоятельно просит — ни шага в сторону, и ничего без спроса руками не трогать.

— Неужто эти цветочки так опасны? — осторожно усомнился Степан.

— Эти нет. Но тут имеются секции с настоящими древними реликтами.

…

— … Расстройства памяти вообще-то не столь уж редкое явление в психиатрии. Глубина варьируется от небольших локальных провалов до невозможности вспомнить собственное имя. Вот, похоже, мы имеем дело с таким случаем.

— Совсем себя не помнит? — озабоченно произнёс Холмесов.

Врач задумчиво вертел в руках авторучку.

— Да как сказать… Если бы просто не помнила. Но она воображает себя некоей Исилиэль. Пришелицей со звёзд, ни больше ни меньше.

— О как… — старлей задумчиво почесал нос. — Виталь Викентьич, я с ней переговорю малость, с вашего позволения. Для полноты картины.

— Что ж… — доктор поднялся. — Пойдёмте.

Коридор лечебницы для скорбных главою был пуст и тих — больные на голову и вообще должны много отдыхать, а уж после обеда, в сончас тем более.

— Просто беда с ними, — озабоченно поделился врач, — психологическая совместимость никакая. Вообще-то для особо буйных у нас одиночные боксы имеются, но… Так, это здесь.

В палате на шесть коек царил характерный больничный дух — сложная смесь запахов немытого тела и химикалий. На койке у двери лежала какая-то бабка, непрерывно бормотавшая нечленораздельную ахинею, рядом смачно храпела толстуха, чей мощный зад, обтянутый давно нестираными трусами, бесстыдно выпирал из-под одеяла.

Нина Николаевна сидела на своей кровати в «позе лотоса» с закрытыми глазами, и только по еле заметному трепетанию ресниц можно было догадаться, что она не спит.

— Нина Андреевна… — негромко, осторожно окликнул Холмесов. Никакой реакции.

— Нина Андреевна, это к вам, — чуть более громко окликнул доктор.

Женщина открыла глаза.

— Что вам ещё нужно, мохнорылые?

— Ну-ну, зачем же так грубо… — голос дока огорчённый и в то же время успокаивающий. — К вам со всей душой…

— Чего они стоят, ваши души? — пожилая библиотекарша печально усмехнулась.

— Гхм… — Алексей улыбнулся ровно настолько, насколько позволяла ситуация: совсем немножко, сочувствующе и слегка виновато. — Нина Андреевна, вы меня не помните?

Женщина окинула его взглядом.

— Чего ради?

— Да ведь мы с вами не так давно разговаривали.

Пауза и новый взгляд, более цепкий.

— Это забавно. А впрочем, головы мохнорылых набиты всякой шелухой… Даже хорошо, что я её не вижу.

Она вновь закрыла глаза.

— Нина Андреевна, как вы себя чувствуете? — озабоченно произнёс доктор.

— Как можно чувствовать себя в аду?

Мужчины переглянулись.

— Нина Андреевна, если позволите…

— Нет, не позволю. Впрочем, вы и не нуждаетесь в моём позволении.

Пауза.

— Нина Андреевна, и всё-таки я рискну задать несколько вопросов… — начал было Алексей, но дама оборвала его.

— Риска тут для тебя никакого, мохнорылый. Я не могу превратить тебя в грязную лужу, и даже велеть вам обоим выпрыгнуть в окно не в силах.

Она горько усмехнулась.

— Я теперь всего лишь кусок недопротухшего мяса. На ваше огромное личное счастье.

Библиотекарша медленно и устало подняла веки.

— Ты глуп, мохнорылый. Хитрость вместо ума. Вместо того, чтобы задавать тут всякие идиотские вопросы, тебе следует во всю мочь бежать и спариваться с женщиной. Пока твоё мясо не сморщилось и не протухло, развести расплод. В этом ваше спасение, обезьяны-переростки, и в этом ваша сила.

Женщина сверкнула глазами.

— И ты напрасно изображаешь сочувствие на своей стриженой морде, палач. Да, ты можешь меня замучить своими ядовитыми инъекциями. Ты можешь повредить мой мозг. Но и только. Каких-то тридцать раз обернётся эта планета вокруг светила, и тебя уже будут есть черви.

Пауза.

— А теперь пошли отсюда вон, оба. Я слишком устала от вас, хитрые обезьяны.

Выйдя из палаты, Алексей обернулся к врачу.

— Виталий Викентьич, я вас очень попрошу… Переведите её в отдельный бокс.

— Хм… — доктор в раздумьи пожевал губами. — Сказать откровенно… однако, полная изоляция обычно усугубляет течение болезни.

— Виталь Викентьич, и всё-таки я вас очень попрошу. Поверьте, это необходимо.

— Ну хорошо, давайте попробуем.

— Спасибо. Да, и ещё… Не надо ей назначать никаких препаратов.

— Ну это, знаете ли!.. — возмутился было врач.

— А вы всё же попробуйте.

Нет, здесь, на Аоли, уже никак нельзя было сказать, что Эвитар господствует на небесном своде. Здесь он попросту занимал четверть небосклона, и если свет гиганта в чём-то и уступал самому светилу, то в глаза эта разница бросалась не слишком.

— Это что, так выходит, тут и ночи-то не бывает? — художник зачарованно рассматривал белые и голубые полосы — циклонические зоны.

— Ну отчего же, — улыбнулась Туилиндэ. — Вот сейчас как раз ночь. Ночь, это ведь такое положение небесного тела, когда светило находится за горизонтом.

— Вау! — глаза Изольды сияли восторгом. — Смотрите, смотрите! Светящиеся бабочки!

Действительно, пара бабочек размером с ладонь вилась над цветком, буквально разбрызгивая радужные сполохи от своих крылышек. Брюшко одной бабочки ярко светилось зеленоватым светом, словно люминесцентная лампа, вторая же имела явственный оранжевый оттенок.

— Светящиеся членистоногие вообще характерны для фауны Аоли, — пояснила эльдар. — Только в прежние дикие времена большинство таких светлячков были жутко ядовиты.

— А сейчас?

— А сейчас нет, — она вздохнула, — И вообще тут мало что осталось от тех злых непроходимых джунглей, что встретили некогда моих предков.

— Куда мы теперь? — Денис осторожно обнял Изю за талию.

— К моим родственникам, — Туи вновь улыбнулась. — Аоли, это же моя родина.

К центральному телепорту уже подплывал знакомый пузырь гравилёта.

— Прошу! — Туи одним мановением руки образовала в стенке аппарата овальное отверстие. — Предлагаю голосовать. Что