Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 - Ник Тарасов

Я, отмахнувшись, поняв, что опять ляпнул лишнее, поспешно ответил:

— Покажу, — коротко сказал я, а те лишь покивали, переваривая сказанное. — Потом еще объясню, как укрепить опоры, чтоб льдом не снесло.

Мужики тут же оживились, глаза их загорелись интересом. Видно было, что им не терпится узнать, как это лучше сделать.

— А ну-ка расскажите, Егор Андреевич, — подался вперёд Фёдор. — Кто будет посвободнее, уже может начать работу. Мы с Прохором как раз завтра подсобить можем.

Ну, я вкратце рассказал, обрисовывая руками в воздухе задуманную конструкцию:

— Нужно будет брёвна друг возле дружки установить как забор, под углом в сторону течения, — начал я, присев на корточки и чертя палкой на утоптанной земле. — Такую стену сделать треугольником, закрепить их сверху, посередине и снизу между собой — скобами, гвоздями… В общем, стянуть, чтобы была уверенная конструкция.

Мужики обступили меня плотнее, внимательно следя за моими движениями и вслушиваясь в каждое слово. Я продолжил:

— А после этого этот треугольник поставить так, чтобы опора была как раз посередине, и забросать всё это дело изнутри большими камнями. Так она и устойчивая будет, и мост крепче держаться будет. И так нужно сделать у каждого столба.

Мужики покивали, почёсывая в затылках и бородах, оценили идею и, переглянувшись между собой, дружно сказали, что сделают. Видно было, что задумка им пришлась по душе — простая, но надёжная.

Поговорив ещё немного о деталях предстоящей работы, я спросил у Семёна, сколько угля получилось запасти на зиму. Тот, поразмыслив и что-то прикинув в уме, сказал:

— Где-то с полсотни мешков будет, Егор Андреевич. И ещё чуток подкопим, как время выдастся.

— Хорошо, значит, зимой будет чем кузницу топить, — одобрительно кивнул я.

Семён же, почесав затылок, поинтересовался с озабоченным видом:

— А как с поддувом зимой будет, Егор Андреевич? В мороз-то без поддува останемся — колесо то остановится, а нам жар нужен сильный.

Я ответил, что обязательно что-нибудь придумаю. Мысли уже крутились в голове. Но это уже была забота на потом.

Распрощавшись с мужиками и дав последние указания, к вечеру я вернулся в Уваровку. Тут меня снова поймал Петька — выскочил откуда-то сбоку, словно ждал меня. Я думал, опять будет про сани что-то расспрашивать. Но нет, повёл к себе во двор к небольшому сарайчику.

И стал показывать, как он лыжи делает. Он до этого расколол не толстые брёвна, вытесал ровные дощечки из них — сантиметра по три толщиной. И уже под паром изогнул концы и закрепил в распорки, которые удерживали форму.

Я внимательно осмотрел его работу, взял одну из заготовок в руки, полюбовался изгибом. Дощечка была гладкая на ощупь, без заноз, с аккуратно поднятым и закреплённым носком.

— Вроде бы хорошо получается, — одобрительно кивнул я. — А из чего ремешки сделаешь?

— Из кожи, Егор Андреевич, — с гордостью ответил Пётр, показывая на разложенные в углу полоски выделанной кожи.

— Ну и отлично, — похвалил я его.

В общем, работы ещё много было, но он уже начал, и начал правильно. Я же слегка пожурил его:

— Ты за всё-то не хватайся, а то и сани делаешь, и вот лыжи делаешь, ещё и мужикам помогаешь то там, то сям. Так ни одно дело до конца не доведёшь.

Пётр, улыбнувшись своей открытой улыбкой, сказал:

— Так, Егор Андреевич, я же чередую! Лыжи поставил в зажимы, чтоб форму принимали, сам санями занимаюсь или мужикам помогаю. Всё по очереди, не враз.

— Ну ладно, смотри, дело твоё, — не стал я спорить. — Главное, чтоб всё у нас получилось и ладилось, а то если за всё хвататься, то что-то можно забыть или упустить.

С этими напутствиями и словами я пошёл домой, где меня ждала Машенька. Они с Анфиской расстарались и сделали вкусный ужин. Ещё с порога я почуял такие ароматы, что живот сам собой заурчал от предвкушения.

Войдя в горницу, я увидел накрытый стол. Посередине стояло жаркое в большой глиняной миске — кусочки мяса, румяные, сочные, с корочкой, перемешанные с картошкой и морковью, от которых шёл пар, наполняя комнату аппетитным запахом. Рядом — деревянное блюдо с квашеной капустой, жёлтой от моркови, с брусникой и клюквой, от которой исходил кисловатый, бодрящий аромат. В плетёной корзинке горкой лежали ржаные лепёшки, ещё тёплые, только что из печи.

— Садись, хозяин, — улыбнулась Машенька, вытирая руки о передник. — Отужинаем, пока всё горячее.

Я с удовольствием уселся за стол, принюхиваясь к аппетитным запахам. Анфиса, тут же поставила передо мной кружку с квасом — тёмным, с пеной, холодным, аж запотевшим.

— Вот, барин, отведайте, — щебетала она, подкладывая мне в тарелку самые лучшие куски мяса. — Мы с Марией Фоминичной старались.

Я отхлебнул кваса — ядрёный, с кислинкой и лёгкой хмельной ноткой, как раз такой, как я любил. Потом зачерпнул ложкой жаркое — мясо таяло во рту, картошка была мягкой, пропитанной мясным соком и специями. Капуста хрустела на зубах, освежая вкус после сытного жаркого.

— Ну и мастерицы же вы, — похвалил я, отламывая кусок лепёшки и макая его в подливку. — Такого жаркого я в жизни не едал.

Анфиса зарделась от похвалы, а Машенька засмеялась звонко, как колокольчик.

— А вы попробуйте ещё вот это, — Анфиса подвинула ко мне небольшую мисочку с чем-то, похожим на соус, тёмно-красным, с пряным запахом. — Это я по-особому сделала, с ягодами и мёдом.

Я макнул в соус кусочек мяса и отправил в рот. Вкус был необыкновенный — сладковатый от мёда, с кислинкой от ягод и каким-то особым, пряным оттенком, который я не мог определить.

— Что там ещё положила? — спросил я с набитым ртом, не в силах оторваться от еды.

— Перчика чуточку, — с гордостью ответила Анфиса. — И травы сушёные — я их с собой привезла.

Мы ужинали не спеша, наслаждаясь каждой ложкой. За окном уже стемнело, в печи потрескивали дрова, бросая тёплые отблески на стены. Анфиса подбросила в печь пару лучин, и комната наполнилась мягким, колеблющимся светом.

После жаркого Машенька принесла ещё одно блюдо — печёные яблоки с мёдом и лесными орехами. Яблоки были мягкими, ароматными, с коричневой корочкой сверху, а внутри — с начинкой из толчёных орехов, смешанных с мёдом.