Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

предупреждающий знак – «Опасность обрушения», но своевольному Инку было плевать на запреты. Сюда люди не заходили, значит он мог спокойно поразмыслить о происходящих событиях, своем будущем и важной миссии по спасению мира. Впрочем, сегодня ему не удалось побыть одному.

По рыхлой коре в сторону опасного обрыва бежала растрепанная девчонка, которая, видимо, так же как и он, не обращала внимания на запреты. Рыжие волосы за ее спиной раздувались, как парус фрегата; казалось, стоит подуть на нее ветру посильнее, как она сорвется с ветки, будто непоседливый корабль, которому не терпится покинуть опротивевшую гавань.

Инкард с минуту любовался картиной: не то чтобы его привлекла незнакомка, просто густые парусообразные волосы родили в его голове приятные, дорогие сердцу воспоминания, связанные с Гераклионом. Но вот девчонка подбежала к самому краю ветки и резко замерла, испуганно глядя себе под ноги. Инкард удивленно приподнял брови.

Неужели она хочет сигануть вниз? Совсем спятила? Хотя чего еще ждать от этих глупых девчонок?

Инкард был весьма невысокого мнения о женском поле, и сложно сказать, что именно явилось причиной этого заблуждения. Наверное, отчасти повлияло поведение матери, которая совершенно ни в чем не разбиралась, но при этом кудахтала больше и громче любой курицы на скотном дворе. Вот спокойный Нороган совсем другое дело – у того на каждый вопрос имелось четкое мнение, твердое и непоколебимое, которое отчим высказывал без лишней, никому не нужной эмоциональности.

Засмотревшись на девчонку, Инкард совсем не обратил внимания на здоровенного бугая, одного с ним возраста, однако такого громадного, что в нем, наверное, поместилось бы три Инка вместе взятых. Лицо у того было красное и распухшее, словно его изнутри накачали злобой.

– Верни мне мой желудь, воровка! – гаркнул он, а Инкард, несмотря на свою природную серьезность, прыснул от смеха. Желудь? Он что, издевается?

– Не подходи, иначе я прыгну! – воскликнула девчонка угрожающе, а отчаянное лицо ее в эту минуту казалось столь безумным, что Инк ни капельки не усомнился в ее словах. Но бугай, голова которого, по всей видимости, была набита одними лишь желудями, усомнился. Он мрачно пошел на девчонку, расставив в разные стороны загребущие руки, точно намеревался задушить ее в своих объятиях.

Инкард со все возрастающим волнением наблюдал происходящее. Стоило ли вмешиваться? Нороган, помнится, учил, что он никому ничего не должен. Когда-то давно Инкард на свою беду помог проказливому мальчишке из Тимпатру – Тушкану, и чем это обернулось в итоге? Его с позором выгнали из престижной школы, мать не поверила ему и еще долго люто презирала его поступок, а еще его заставили искупаться в чане мучительной боли, сотворенной жестокой фантазией естествознателей. Инкард уже плохо помнил подробности, но страх той мрачной ночи до сих пор властвовал над его сердцем. Поэтому он нерешительно замер на месте, подобно тонкой ветке покачиваясь от шквалов ветра: но серые вдумчивые глаза его неотрывно и с каким-то внутренним напряжением следили за происходящим. Неужели девчонка настолько безрассудна, что и правда прыгнет вниз? Ящерица беспокойно завозилась на его плече, словно предчувствовала трагическую развязку. Но это не изменило решения Инка.

– Не трогайте его, он вам ничего не сделал! – вдруг вихрем пронеслось у него в голове. Эту сцену ему недавно показал фиолетовый единорог, когда рассказывал о своем ненаглядном всаднике. Момент, когда Артур в ущерб себе бросился спасать неизвестного парня. Кстати, тот не только не поблагодарил его за вмешательство, но, более того, – позорно сбежал, оставив спасителя наедине со своими недругами. А он, Инк, будучи в здравом уме и памяти, не станет поступать так глупо. Тем более, что ему страстно захотелось сделать наперекор всаднику, – заклятому везунчику, выбранному единорогом. Битва философий объявляется открытой!

Упрямо сжав губы, Инк с показным безразличием ожидал развязки. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы вдруг рыжеволосая бестия сама не заметила его. Ее большие глаза с отчаянной мольбой уставились на Инка, и она выкрикнула с очаровательным укором в голосе:

– Эй, что стоишь, рот разинул? Помоги мне! Или не знаешь, что нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей!

Услышав сей отчаянный призыв, Инкард мучительно вздрогнул всем телом и покраснел. Он вспомнил также трагическую историю отца, показанную «милостивым» единорогом, равно как и слова матери, сказавшей ему точь-в-точь как эта полоумная девчонка: нет больше той любви…

Сговорились они все, что ли, или это какая-то общеизвестная присказка, вроде пословицы? Как бы то ни было, Инкард с ожесточением ринулся вперед, словно до этого его держали на цепи, как злую собаку, и вот только теперь отпустили на волю.

Бугай, очевидно, тоже сперва ошалел: он не ждал, что у девчонки сыщутся защитники в столь отдаленных и заброшенных краях графства. Впрочем, Инкард выглядел таким безобидным на вид, что даже слабая девчонка на его фоне смотрелась куда более опасным противником.

– Проваливай отсюда, это наши дела, – угрожающе осклабился он, круто развернувшись на носках от своей предыдущей жертвы. Они стояли теперь друг напротив друга на самом обрыве: покатая кора ветки дерева подобно горке закруглялась, упираясь в обманчиво плотный зеленый ковер листьев, а под ним зияла пустота и много-много единомиль до далекого поля внизу. Инкард с ужасом почувствовал, как ветер предостерегающе шевелит волосы на его голове.

– Она позвала меня: значит, уже не только ваши, – серьезно ответил Инкард, безуспешно стараясь скрыть дрожь в голосе.

– Когда это она успела завести себе собачку? Ты хоть в курсе, что она карманница? А мамаша ее чужой гнездим присвоила. Она не беруанка – так пусть прыгает, на дереве пришельцам не место.

– А кому тут место – тебе, что ли? – возмущенно фыркнул Инкард, внутри себя негодуя. Ему тоже частенько бросали в лицо подобные фразы: и в Беру, и в Тимпатру. Нигде ему не находилось места, нигде его не хотели принимать.

Бугай устрашающе повращал глазами, злоба неумолимо сгущалась на его щеках:

– Мои родители входят в Крыло короля, ясно тебе?

Инкард небрежно пожал плечами, хотя в глубине души ему было не по себе на этом открытом пространстве голой ветки, обдуваемой всеми ветрами, под пристальным судейским взглядом девчонки, вынуждавшей его строить из себя героя, и вдобавок в тени тяжеловесного парня, чьи кулаки способны в два счета размозжить ему лоб.

– Что же тут неясного. А ты-то сам, что из себя представляешь? Пока родители занимаются делами, носишься за сопливыми девчонками по веткам?

– Она украла мой желудь! – яростно перебил его бугай.

– Если честно, я откровенно не понимаю, в чем состоит проблема. Он