Братство. Второй шанс - Никита Киров

на награждения. Через две недели из штаба приходит отписка — оформлено неправильно. Где-то с ошибкой написано, где-то листок грязный, где-то смятый, где-то вообще в крови измазан. И отказали, типа, всё по новой присылайте.

— Вот гадство, — Шустрый поморщился и потянулся через весь стол с вилкой, чтобы попробовать салат.

— Держи, — Халява подал ему тарелку. — Себе положи, потом назад поставь, чё ты как единоличник, из общей чашки один жрёшь?

— Ну и когда сразу отвечают, а когда — через месяц или два, — продолжал Маугли. — И почти всегда ответ один — переделывайте. А вот капитан в штабе, который наградные листы принимал, под конец войны уже подполковником стал. Себя-то не забывал наградить. И медалей у него, как у Брежнева — полная грудь.

— Сразу скажут — герой, — язвительным тоном сказал Самовар.

— Угу. И вот что-то не устроило, а ответ вообще может прийти через несколько месяцев, что надо переделывать. Вот так с медалями и вышло, что ни у кого нет. Может, дойдут когда-нибудь.

— Угу, когда им самим вешать некуда будет, — пробурчал Самовар.

— Я теперь не поведусь на эти медали, — Славик хмыкнул. — Не поверю. А то начнут вручать, и опять схватят.

В зале на нас косились. Внимание привлекал в основном Самовар, которого подкатили к столу на коляске. Пашка был немного смущён: туалеты сейчас в принципе не предназначены для инвалидов, никто с таким не парится. И если по лестнице мы его затащили легко, то чтобы сходить в туалет, приходилось кому-то ему помогать перебираться через все препятствия по пути.

— Мы-то ещё недолго там пробыли, — задумчиво сказал Самовар. — Я книгу недавно читал, про кавказскую войну в 19-м веке. Она там шла лет пятьдесят. С Шамилем воевали.

— С Басаевым? — хмыкнул Шустрый.

— Помалкивал бы — за умного бы сошёл, — Паша недовольно посмотрел на него. — Ни ума, ни фантазии.

— Да ладно, харэ на меня наезжать.

— Наезжать, — передразнил Самовар. — Короче, там наши воевали пятьдесят лет, жили там, привыкли.

— Вспомнил капитана из пятой роты, — сказал Царевич. — Он рассказывал, что у него прапрадед на ней воевал. Ещё писал в дневнике, что и правнуки там воевать будут.

— Да, так и вышло. Но у тех, кто там тогда был, отношение совсем другое было ко всему. Они там слишком со всем срослись, привыкли. Человек — такое существо, что ко всему привыкает. Им те горцы стали привычнее всего остального.

В зале стали оглядываться — появились новые гости, которые сразу направились в отдельное помещение, закрытое толстым чёрным пологом. Трое человек: один в длинном пальто, уже седеющий, рядом с ним — хмырь в сером пиджаке и затемнённых очках, замыкал шествие широкоплечий парень в тёмно-красном пиджаке и с цепью, с очень наглой рожей. Явно бандиты, и выглядят соответствующе.

— Чё, Газон, начальство пришло? — Шустрый засмеялся.

— Гарик это, — тихо сказал Саня. — Ходит иногда по кабакам.

Этот Гарик — авторитет почище Налима, намного серьёзнее. Налим — бригадир, а этот стоит над ним. Сам Налим тоже вскоре появился и торопливо прошёл в тот зал. Сделал вид, что нас не заметил.

И чего им тут надо? Дела свои пришли утрясать, бандиты любят ходить по кабакам.

А вскоре какой-то парняга подошёл к Газону, и тот поднялся, виновато поглядев на нас.

— Ненадолго отойду, — сказал он. — Зовут.

— К начальству на разбор, — продолжал веселиться Шустрый.

— Найди себе уже бабу, — бросил Газон ему на прощание. — Вот как Царевич нашёл.

Сидевший в одиночестве Руслан вздрогнул, но тут же сурово посмотрел на Шустрого, чтобы тот не подходил с расспросами.

— А чего не пригласил сюда? — спросил я.

— Не ходит, — неуверенно сказал Царевич и медленно перевёл взгляд на Маугли. — Так что, Ильдар, что надумал?

— Первые компы через пару недель начнём собирать, когда всё придёт, — добавил я. — И под Новый год открываемся.

— Да вот думаю-думаю, — Маугли потёр лоб. — И всё не придумаю. Хотя интересно, что выйдет, конечно. А сколько, говорите, компьютеры стоят?

— По две с лихуем тыщи баксов, — отозвался Шустрый. — А ты чего такой грустный сегодня? — он ткнул Шопена, опустившего голову.

— А? — тот поднял голову.

— Да спрашиваю, чё грустный такой?

— Иди уже куда-нибудь, — начал прогонять его Халява. — Всех достал.

Тут Шустрый поднял голову — заметил кого-то в зале.

— О, я же её знаю, — он поднялся и торопливо куда-то пошёл.

— Свали, наконец, — пробурчал Славик ему вслед.

Похоже, Боря решил пригласить девушку на медленный танец, как раз включили «Дым сигарет с ментолом» Нэнси.

А чего бы и нет? Я посмотрел на Дашу.

— Пошли? — предложил я.

— Да я как бы не умею, Старицкий, — начала оправдываться она.

— А я вообще в последний раз в школе танцевал, на выпускном, — признался я. — Наступил однокласснице на туфли и порвал, она на меня очень обозлилась.

— У меня только такие на выход, — Даша посмотрела вниз.

— Буду аккуратно.

Мы вышли с ней в центр зала на потёртый паркет, и она обхватила мою ладонь тёплыми пальцами. Я положил вторую руку ей на талию, чувствуя упругость под платьем. Она взялась свободной рукой мне за плечо.

— Опять не удалось, — заметила Даша, глядя куда-то в зал.

— Ты про Борю?

— Да.

Шустрому сегодня не везёт, снова отшили, и он пошёл доставать Самовара. А мы с Дашей начали медленно двигаться. От неё пахло чем-то свежим, недорогими духами, но с приятным запахом, он даже перебивал запах курева от соседних столиков.

— Всё-таки наступил, — сказал я, чуть не отдавив ей ногу. А то свет над танцполом совсем тусклый.

— Это ничего, — она улыбнулась, подняв голову. — У тебя всё равно хорошо получается. А помнишь, мы с тобой телевизор смотрели в ординаторской?

— Не забудешь. Сидели долго, пока ящик не стал пищать, когда программа кончилась. И чай пили крепкий, чтобы не уснуть. Помню.

Сидели тогда с ней и целовались, но дальше дело не пошло — госпиталь всё же слишком людное место, и даже ночью дежурную медсестру постоянно отвлекают.

И судя по всему, мы