Братство. Второй шанс - Никита Киров

96-й, братва на пике и своего не упустит. Просто им нужны преданные люди, поэтому пока не грузят проблемами, хотят, чтобы всё было по обоюдному согласию. Но если потребуется — загрузят полностью.

И для этого может быть много путей. Вариант помочь с какими-то проблемами отпал, но они заманивать угрозами, подкупом и шантажом. А потом повязать кровью, чтобы выхода не было, и использовать на всю катушку.

Был ещё один момент. У нас собралась группа, и мы решаем проблемы сами, а бандиты к такому присматриваются всегда.

Они часто говорят, мол, мы тут делаем бизнес, а заодно обеспечиваем порядок на своих территориях, с чем не справляются менты. И добавляют, что лучше бы милиция ловила мелких гопников, а не занималась крупными бригадами.

Но эти разговоры и действия не просто так, на самом деле они просто давили конкурентов в зародыше, пока те не стали сильны. И вот тут мы, группа, открываем своё дело, сами решаем вопросы, сами отбиваемся от врагов.

А бандиты всегда судят всех по себе. И вполне могут решить, что раз не вышло заманить, то проще будет избавиться. Безопаснее для них самих. Ради такого даже милиции могут сдать.

Поэтому пока я шёл во второй зал, то на ходу придумывал, как вести себя. С братвой в молодости я почти не пересекался, во взрослой жизни проблем хватало, но не таких. Но на сегодняшний день это всё ещё влиятельная сила.

И что мне не нравилось — то, что в зале много таких братков, и взгляды у них наглые. Это территория ОПГ «Химкомбинат», самой большой в городе, но ещё недавно их так много не было, появились только что. И все смотрят на меня.

Я оглянулся назад. Пацаны на месте, Даша с ними, разговаривала с Маугли и Царевичем, а Шустрый снова к кому-то клеился. Халява так и не пил.

Но остальные выпивали, да и знаю, как легко вывести их из себя, даже будь они полностью трезвыми. А провокация перерастёт в конфликт, на котором они прижмут нас сильнее.

— Саня, — тихо сказал я, уже у самого полога. — А ты должен присутствовать?

— Нет, но могу, — ответил он. — Найду повод, а то тебя загрузят.

— Если не требуется — останься в зале. Парни выпили, вдруг кто наедет? А если ты там будешь, то не смогут, ты же свой, откидаешься как надо. А я найду что сказать.

Газон уставился на меня, но думал он тоже быстро и понимал, что если будет так, как я говорю, то лучше ему не спорить. Да и ему проще остаться: не придётся там разрываться, а авторитеты наверняка увидят его метания, воспользуются этим.

Сейчас любое слово или движение может сыграть как за, так и против. Но у меня было хорошее преимущество: выгляжу молодо, а это бандиты старой формации, пусть и достаточно гибкие для того, чтобы прожить до конца 96-го.

Конечно, они понимают, что им выгоднее меня убедить. Двадцатилетний пацан в их понимании должен от радости прыгать, что с ним говорят такие большие люди на равных. Ну и ещё я знакомый Газона, а Газон — полноценный участник бригады, поэтому свои правила для видимости бандиты должны соблюдать. Они не могут навредить Газону без веской причины.

Ещё надо понимать, что если пойду на конфликт — закопают всех. Поддамся — будут давить сильнее. Откажу — не простят. Соглашусь — назад дороги не будет.

Поэтому вариант у меня один…

Я откинул плотный мягкий полог. За ним был ещё один зал, поменьше, и в нём играла другая музыка, неизвестный мне исполнитель шансона. Акустика хорошая, раз во второй зал эта песня не доносилась.

— Не буду я тревожить мирных горожан, — пел хриплый блатной голос под простенькую мелодию, — ни разу не видавших таёжных каторжан.

Охранник, огромный бритый качок в пиджаке с большой складкой на шее внимательно оглядел меня и потерял интерес. Официантки улыбались, стоя у стены, но не подходили. А за столом сидели те самые авторитеты, которых я видел сегодня.

Их четверо. Во главе стола сидел худощавый мужик в пиджаке. Вид деловой, и только вытатуированные на пальцах перстни говорили, кто он такой. Но были и обычные перстни, которые он носил, золотые «болты». Волосы почти поседели.

Рядом с ним сидел улыбающийся широкоплечий парень в тёмно-красном пиджаке поверх чёрной рубашки без галстука. Цепь у него на шее толщиной в палец, золотая, во рту передние зубы тоже были из золота. Старые выбило, похоже. Сам он похож на молодого Тактарова. Пьяный, лицо раскраснелось.

Третьего, в затемнённых очках, я не видел до этого дня. Худой и мрачный тип. Вид такой, будто его портрет не сходил с доски «их разыскивает милиция», даже лицо типичное для фоторобота. На руках у него татуировок больше, чем у остальных. Он ел яблоко, отрезая куски складным ножом. Видно стальные зубы. Будто зэк вышел недавно и ещё не успел адаптироваться к воле. Хотя костюмчик нацепил.

Четвёртый — Налим, он сидел на краю стола. В дорогом костюме, волосы зализаны назад гелем, взгляд внимательный, а сам он — очень мрачный, ещё мрачнее, чем обычно.

Ещё бы — упустил целую бригаду, которую не успел заманить к себе. Теперь явно кто-то из его «коллег» хочет прибрать нас к себе сам.

Надо за этим присмотреть и подумать, как использовать.

— Пришёл-таки боец, — протянул молодой в тёмно-красном пиджаке, продолжая улыбаться.

— Проходи, Андрей, будешь гостем, — сказал тот, что находился во главе стола. — Как здоровье?

— Не кашляю.

— И слава богу.

Он сам встал мне навстречу с протянутой рукой. В голосе никаких блатных интонаций, походка обычная, во рту явно фарфоровые коронки, а не металлические, и если бы не татуировки на кистях рук, то походил бы на бизнесмена, вроде отца Славы Халявы.

— Игорь Вадимыч, — представился бандит. — Это мой брат Федя, — бандит показал на широкоплечего парня. — Это Виктор Палыч…

Хмырь в затемнённых очках смотрел на меня внимательно. Зовут его, как Антибиотика из «Бандитского Петербурга», но сериал ещё не вышел, хотя книга уже должна появиться, поэтому я промолчу.

Значит, главный — Гарик, тот мордоворот — Фидель, младший брат Гарика, а хмыря я не знал. О нём Газон не говорил никогда.

— А Пал Палыча я знаю, — я сам посмотрел на Налима.

Тот кивнул. Его имя-отчество я помнил. Сегодня пригодится.

А то Гарик,