Башни Латераны - Виталий Хонихоев

Лео кивнул и поспешно вышел из казармы. Холодный утренний воздух ударил в лицо. Он ускорил шаг. Час он пробыл в казарме, как и положено младшему — почистил доспехи и починил кое-что по мелочь — перетянул рукоять меча кожаным шнурком, выправил лезвие на точильном камне, отчистил рыжие пятна ржавчины на топоре… а теперь его ждал урок боя на мечах. Именно боя, а не фехтования. Курт с первого раза объяснил ему разницу, фехтование — это когда дуэль благородных дейнов, все по правилам и один на один. А бой — это когда все вокруг пытаются тебя убить, а ты пытаешь не дать им тебя убить, и по возможности — убить их всех.

— Твою… Безымянную Дейну учить — только портить. — говорил командир: — она и так с молотом ловко управляется. А вот ты меч держишь как селедку. Или палку колбасы. Ты ж теперь у нас официально в «Черных Пиках». А я у себя в отряде такой позор видеть не желаю. Будешь у Бринка учиться, он с мечом обращаться умеет.

Так что после часа в казарме наемников Лео ожидал примерно час мучений и унижений с Бринком, который не обучал его, а просто избивал гибкой деревянной палкой, стараясь попасть как можно больнее. И только потом у него будет время на то, чтобы отнести еду домой и немного поговорить с матушкой и Мильной. Отец конечно же занят, стоят укрепления внутри города на случай, если стены все же не выдержат.

Лео вздохнул и направился за казарму, туда где была тренировочная площадка. Тренировка с Бринком была, как всегда, унизительной и болезненной. Бринк не учил — он избивал. Гибкая деревянная палка свистела в воздухе, оставляя синяки на рёбрах, на плечах, на руках. Лео пытался защищаться, парировать, но Бринк был быстрее, опытнее, злее.

— Ты держишь меч как лопату! — рявкнул Бринк, сбивая клинок из рук Лео очередным ударом: — кисть береги, дурошлеп! Тебе так пальцы поотрубают первым же взмахом!

Лео поднял меч, стиснул зубы, снова встал в стойку. Бринк усмехнулся и снова ударил, единым слитным движением — по запястью, по локтю, по колену. Лео упал, задыхаясь от боли.

— Всё, хватит на сегодня, — бросил Бринк, отходя. — Ты безнадёжен, поварёнок. Но хоть стараешься. Завтра снова. И послезавтра. Пока не научишься хоть как-то держать меч в руке… и за что мне такое наказание…

Лео молча поднялся, подобрал меч, вытер пот со лба. Всё тело болело. Но он не жаловался. Не мог.

Потому что знал: если не научится — умрёт. Рано или поздно.

Он вышел со двора, где проходила тренировка, и медленно побрёл по узким улицам Нижнего города. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в тусклые оттенки охры и свинца. Улицы были пусты. Только изредка мелькала фигура — патруль город кой стражи, старуха с вязанкой хвороста, ребёнок, бегущий куда-то по своим делам.

Лео свернул в знакомый переулок и остановился у дома своих родителей. Постоял, собираясь с духом. Потом взвесил в руках свёрнутый узелок — горшок с кашей, завёрнутый в полотенце, ещё тёплый. Половина его пайка и весь паёк Алисии.

Он поднялся по ступеням, постучал.

Дверь открыла мать. Увидев его, лицо её осветилось:

— Лео! Сынок!

— Привет, матушка, — он протянул ей узелок. — Принёс еды.

— Господи, спасибо, — она взяла горшок, развернула полотенце, заглянула внутрь. Глаза её стали влажными. — Ты… ты опять себе ничего не оставил?

— Оставил, матушка. Я уже поел. В казарме.

Она не поверила — он видел это по её глазам — но не стала спорить. Просто обняла его, крепко, отчаянно, и прошептала:

— Спасибо. Спасибо тебе, сынок.

Лео пробыл дома недолго. Мать накормила Мильду — девочка ела жадно, быстро, будто боялась, что еда исчезнет. Отец ещё не вернулся — работал на укреплениях где-то в центре города.

Мильда болтала о чём-то — о соседской кошке, о том, что видела на улице, о слухах про Безымянную Дейну. Лео слушал вполуха, кивал, улыбался через силу.

А потом поднялся, попрощался и ушёл.

Вечерело.

Квартира встретила его тишиной.

Лео закрыл за собой дверь, повернул ключ в замке, прислонился к косяку и выдохнул. Только здесь, в этих двух маленьких комнатах, он мог расслабиться. Перестать притворяться.

Перестать быть солдатом, оруженосцем, «поварёнком».

Просто быть собой.

Он прошёл в дальнюю комнату.

Алисия сидела на краю кровати, неподвижная, в полном доспехе. Серебристая кираса с гравировкой птиц и цветов тускло блестела в свете единственной свечи на столе. Шлем с опущенным забралом. Руки на коленях. Спина прямая.

Как статуя.

Как кукла.

Лео подошёл ближе, присел перед ней на корточки:

— Привет, Алисия. Я вернулся.

Она не ответила. Не шевельнулась.

Он медленно поднял руки, расстегнул застёжки на шлеме, снял его. Зелёные глаза смотрели в пустоту — неподвижные, незрячие, пустые.

Лео осторожно провёл рукой по её щеке. Кожа была прохладной, но не ледяной. Почти как у живой.

— Сегодня Грюнд передавал тебе привет, — тихо сказал он, начиная расстёгивать доспехи. — Сказал, чтобы ты его в бою не перепутала. А то «приголубишь своим молотом, и всё — мама его не дождётся». Знаешь, глядя на Грюнда я бы никогда не подумал что у него мама есть.

Он снял кирасу, наручи, поножи. Аккуратно сложил всё на стул у окна. Потом достал из сундука белое летнее платье с вышитыми васильками по подолу и осторожно, бережно надел его на неё.

Алисия не помогала. Не сопротивлялась. Просто позволяла.

Как всегда.

Лео надел ей на ноги мягкие войлочные тапочки, поправил подол платья, отступил на шаг.

Теперь она выглядела… почти живой. Почти обычной девушкой. Той самой Алисией, которую он помнил. Которую любил.

Он сел рядом с ней на кровать, взял её руку в свою. Холодные пальцы. Неподвижные.

— Бринк сегодня опять меня избил, — прошептал Лео, глядя в окно, где сгущались сумерки. — Говорит, я безнадёжен. Может, он прав. Я никогда не был воином. Я… я просто студент. Поварёнок.

Он замолчал, слушая тишину.

Где-то вдалеке кричала ворона. Скрипнула половица в соседней комнате — наверное, Нокс. Чёрный кот почти переселился сюда, к Алисии. Спал у её ног, когда она лежала. Следил за ней янтарными глазами, будто ждал чего-то.

— Матушка и Мильда передают привет, — продолжил Лео. — Они не знают, что ты здесь. Думают, что ты… что ты