Русь непокоренная. Нашествие - Денис Старый

А потом он уверенно затопал следом за мной. Вот и хорошо. Я заметил, что даже Вран смотрел на моего воспитанника если не с ужасом, то явно с опаской. Точно он для них не только сила, но и непременный атрибут власти вожака.

Уже через полчаса я направил Макара на деловые переговоры. Похоже, что ситуация с продовольствием для нас немного улучшится. А ещё Лисьяр обещал знатную охоту. Утверждал, что в тех местах, где мы обосновались, он и не охотился вовсе, и что тут может быть очень много зверя.

Невод мы также уже приготовили для подлёдной рыбалки. Только приход соседей сорвал это грандиозное мероприятие. А то уже все приготовились. кто ловить рыбу, кто её чистить, а кто и есть. Соль приготовили и уже успели поругаться.

— Как есть-то можно икры рыбьи? Ну не пухнем жа с голоду, пущай и недоедаем, — возмущался Макар.

Вот такое отношение к деликатесу, который в будущем непременный атрибут наиболее значимых праздников. Но будет у нас рыба, дичь, надо, так и коня на мясо пустим.

Так что обязательно прорвёмся. Хоть и нет сейчас ни одного уголка земли на Руси, или у ближайших соседей, где было бы безопасно или сытно. Мы не пропадем! Ну в крайнем случае, есть грибы-вешанки станем, которые удивительно споро растут уже аж в пятнадцати поваленных, частью и трухлявых бревнах. Там, в тепле от опилок, листьев рагозы, уже поспевает урожай.

— Ну, и как? — с нетерпением спросил я деда Макара, когда он замученный вернулся с торгов.

Премьер-министр общины тяжело вздохнул.

— Ни добре, ни дурно… Ироды проклятущия! За каждое куриное яйцо торгуются. Им бы в гости торговые податься. А то похлеще московских купчин за свое пекутся, — сетовал Макар.

Он присел на поваленное дерево.

— Старик, не томи! — проявлял я нетерпение.

— Буде нам две коровы… — начал говорить наш не самый, по всему видно, профессиональный торговец.

Вот как в народе говорят: «Ни рыба, ни мясо». Так и сторговался Макар. Мы получаем две коровы, одна из которых стельная. Ещё свиноматку и десять кур с петухом. Кроме того, вдоволь корма на них, и немного прикупим ещё сена и овса для наших коней. Тоже немного, но хотя бы три пуда ржи да пуд пшена. И это на дороге не валяются.

Правда, заплатить за всё это пришлось полным комплектом вооружения, одним конём да соболиной шубой. Почти уверен, что всё равно мы переплачивали. Но с другой стороны, действительно, ведь ничего поблизости — ни города, ни поселения, где могли бы отовариться, нет. А без конкуренции рынок мертв.

— Больше так торговать себе в убыток мы не будем. Лучше отправиться к генуэзцам в факторию и рисковать даже жизнью, чем распродавать важные вещи, — сказал я, поразмыслив.

Признаться, от Макара я ожидал куда как большего. Правда, следовало бы отдать должное старику — ведь я сам бы и так не сторговался.

— Нам нужно производить, а не продавать имущество, — сказал я.

Соседи пожаловали через два дня после того, как к нам присоединился Лисьяр. Я ждал этого момента. Встречаться с потенциальным противником, а с теперешним соперником, когда практически находишься в крепости, пусть и не рукотворной, а природной, куда как сподручнее, чем на открытом пространстве.

Но когда я увидел, что соседи пришли не толпой, а только лишь десятком, то практически расслабился. Они не пришли сюда воевать, они пришли договариваться. А я читаю, что худой мир куда как лучше доброй войны. Впрочем, да бывает ли война добрая?

И бывает ли так, что стороны договариваются на равных условиях, когда кто-то сильнее? Нет, это утопия. Как и сам факт разговора сильного со слабым. Мне бы десяток ратных… Уверен, что и Вран так же думает, что ему бы еще воинов и он пошел бы на приступ нашего поселения.

И кто из нас первым на такое решиться? Время покажет. А пока будем соперничать, у кого что лучше. Может его люди будут десятками ко мне бежать.

— Ну? Кто там еще? — недовольно прошипел я, когда ткань лаза в шатер отгорнулась.

— Не гневайся, голова, то я, Беляна, — сказала девушка.

— Иди спать! Ты что тут делаешь? — сказал я, удивляясь приходу молодой женщины.

— Ты… Мне не важно… Акулина говорила, что ты… Без венчания и тайно… я… — слова девушке давались с трудом. — А еще… До меня приставал Лютка, тот, что с Лисьяром прибыл, не тот, что глаз положил на Любаву, а другий, что…

— Будет! Поговорю с ним, или с Лисьяром. Подожди меня тут! — сказал я и пошел не к Люту, а к его наставнику.

Пусть бы вправил парню мозги. А то и в правду, снасильничает, а мне решения жесткие принимать. Как-то не хотелось бы доходить до казней.

— Все ли ты уразумел? — спросил я Лисьяра, когда его, уже заспанного поднял для разговора и минут десять отчитывал.

— Не будет того. Но токмо по согласию. Очи отроки свои не спрячут, кровь бурлит, — отвечал мне Лисьяр.

Но я сделал, что должно. Если не мне такие ситуации разруливать, то чтобы зарождающаяся общественность не принялась самосуды устраивать.

Скоро я вернулся в свой шалаш, подкинул поленцев в обложенный камнями и облепленный глиной, огонь, что горел рядом с моим жилищем и не столько грел, сколько давал хоть немного света. А тут… все еще была Беляна. И…

— Ты что удумала? — задал я не самый умный вопрос.

Понятно, что именно. Если девушка лежит обнаженная, пусть даже и прикрытая лисьей шубой, а грелки, бурдюки с горячей водой, собрала у себя и греется, немного открывая взору белоснежное бедро, то все однозначно. И мой разум начал испытывать давление. Туман наполнял сознание, природная сущность лезла наружу.

Дессонанс. Беляна была всегда такой скромной, молчаливой, я никогда и не думал, что она может вот так прийти средь ночи. И даже представить себе не могу, через что переступала Беляна. Ей лет девятнадцать, не больше, потерявшая своего мужа, молодого ратника рязанского. С дитем, трехлетним сыном. Симпатичная, может, и красивая, но так как всегда вела себя скромно и одевалась в балахоны, не выпячивала вперед свои прелести, да молчала, то и оставалась незаметной.

Но гляди-ка! Лют рассмотрел девку. Глазастый. Она ведь и впрямь красотка. Вот такая… С растрепанными светло-русыми волосами, обнаженная, но пока