Русь непокоренная. Нашествие - Денис Старый

в Рязань приезжал… Что с городом стало! Пущай в Чернигов едут али в Козельск. В Козельске лучше будет. Там кузнецов немного, сына твоего примут сразу, ещё и кузню сладит — не хуже, чем эта.

Лицо Акима вновь потемнело, изменилось.

— Отчего ты не разумеешь, что нет нынче городов владимирских, али рязанских, в кои бы ордынцы не зашли? Если их стены не останавливают, если они Рязань взяли за пять дней, Коломну пожгли, то разве же они Чернигов богатый не возьмут? Их столько, что, если и разделятся, то в один момент пять городов русичей брать могут, — вытирая слёзы, говорил кузнец.

Алексей обернулся — посмотреть, где там те девки, которые только что стояли у ворот кузницы. Нет их. Будто бы почуяли, что нынче не до их шалостей, радости и жизни — ушли.

Сотник думал. Он не видел всего войска ордынцев, но когда приходил в Рязань, а после возвращался в Москву, то натолкнулись они на один из туменов монгольских. И если это один лишь из многих туменов, то прав кузнец.

— Подумаем об этом. Но времени мало. Ордынцы идут в сторону Владимира. А там уж точно не забудут и про Москву. Дай Бог, отсидимся за лесами, но не верю я в это. Как и ты — не верю!

— У ратника того, навроде, рана была, с какой не выживают. Господом Богом он посланный. И чую я, что ещё покажет через него Господь, или хранимая русские земли, Мати Божия, как и куда идти. Как только очистится от грехов своих, то воспрянет, — сказал Алексей.

Кузнец предельно серьёзно видом посмотрел на своего гостя. А потом попытался улыбнуться, но вышло как-то криво — разучился Аким улыбаться, как больной может разучиться ходить.

— Я принимаю твоё предложение. И можно идти на Дон токмо если прикидываться бродниками. Их ордынцы, как поговаривают, не трогают, а те служат им. Может то и удумал десятник рязанский Ратмир? Ну а мы… Пошли, посмотрю на невестку да пирогов поем, — сказал кузнец.

— Ты будешь доволен. А еще… У меня даже вино есть. Вот, для дорогих гостей и берег, у генуэзцев купил давеча, — обрадовано говорил Алексей.­ — Что до того, куда идти детям нашим. Пущай сами решат. А я… Ты только об том князю не говори, я пошлю с ними еще два десятка воинов своих. Скажу, что отправил в разведку.

— С чего мне говорить? Почитай, что уже и родственники. Да и сына же моего то касается, — сказал кузнец Аким.

* * *

Поселение.

8 января 1238 года

Меня выдернули из размышлений. Стоя над спящим, но, Богу слава, не погибшем, Лихуном, думалось только о мести. Но… Еще бы десяток воинов. И все, решился бы. А так… Нет, нельзя. Нужно свои эмоции и чувства взять в руки и пока что сторговаться. Нам нужно молоко, хлеб… Нам нужно много чего.

— Что случилось? — просил я, выходя из нового дома, где поместили под пригляд Веданы, Лихуна.

— Так это… — пытался сообщить мне Волк, но запыхался и не мог собраться с мыслями.

— Ну? — поторопил я подростка, становящегося воином по необходимости и за неимением других воинственных мужей.

— Корней напился и утопился, — выпалил Волк. — Не, пока не помер, токмо…

Но я уже бежал к месту событий. Все же не рядовое происшествие. Тут и кража налицо, так как все хмельное у меня на складе и все знают, что брать его нельзя. Тут и недосмотр Макара. Почему, во время рабочего дня кто-то праздно шатается, но не работает?

— Где? Где он это взял⁈ — возопил я. — Как смог напиться?

Я стоял у лежащего во множестве шкур и обложенного грелками ремесленника Корнея. И ведь тихонький такой, ни в чём прежде не отсвечивал, порой казалось, что он и говорить-то не умеет. Делает себе свои дела, слушает, что скажут, выполняет. Он был словно тень — плёлся за нами, молчал, что-то там себе то и дело кряхтел. И все, более о нем и сказать-то нечего.

Но права народная молва: в тихом омуте черти водятся. Вот и сейчас я наблюдал за тем, как этот чертёнок, упавший в прорубь и чуть было не утонувший, весь дрожит.

Рядом с ним, в той же кибитке, лежала ещё и женщина. Это она дурака спасла, прыгнув следом за ним в прорубь и не дав пьяному идиоту уйти под лёд.

— Макар, я к тебе обращаюсь. Это ты заведуешь всем нашим имуществом. Как этот окаянный нашел и выпил меда? — сдерживая, чтобы не взять старика за грудки, наседал я на Макара.

— Такэ-э-э… не всё же выпил, — как ребёнок, отпирался Макар.

Да тьфу ты! Разве я об этом спрашивал? Резко от него отвернувшись, я обратился к ведьме.

— Выживут они? — спросил я Ведану.

— Нам боги благоволят. И Господь Христос осеняет благодатью. Были иные люди. Когда мы переходили и те случались, кто также впадал в горячку. Ну я всех вытянула, — отвечала ответственная за нашу «медицину».

Наверное, мне всё-таки нужно приглядывать за тихонями, особенно… Да, я не усмотрел за Корнеем. Мало того, я и имя его узнал только что. А вот взял сейчас, отыскал запасы хмельного, напился да зачем-то пошёл к проруби. Это хорошо, что там оказалась Миряна, женщина лет тридцати с тремя детьми.

И зачем только она сиганула следом за упавшим в прорубь мужиком? Героическая, конечно, женщина, но вот ведь — о себе не думает, так подумала бы о детях.

ЧП случилось утром, но когда уже началась работа в поселении и за его пределами. И уже понятно, что теперь надо всё перекраивать. В отличие от Корнея, которого, как оказывается, только лишь Любава и знала, Миряна считалась в общине полезной женщиной.

Это именно она стала осваивать те блюда, которыми мы сейчас и питаемся. А тот, кто тебе в миску накладывает еду, не может не быть уважаемым человеком в такой небольшой общине, что разносолами покамест небогата.

А вот Корнея знала Любава по тому, что в мирной доордынской жизни заказывала у этого человека некоторые ювелирные изделия. Да, он был ювелиром, а значит, крайне редко брал в руки топор или пилу, которые сейчас куда как чаще используются.

— У нас теперь недостаёт двоих воинов, — сказал Мстивой, когда я отошёл от кибитки, где