Гасконец. Том 2. Париж - Петр Алмазный

— Снимите с него маску, — повелительным голосом сказал Людовик. Рошфор оставил это право мне, видимо потому, что и пленник был мой.

Я поднялся на ноги и стянул с Генриха V бархатную маску. Анна Австрийская ахнула и отступила на шаг, схватившись рукой за спинку стула. Людовик ничего не сказал, только вглядывался в лицо брата. Мазарини едва заметно улыбнулся и сказал:

— Кажется, ваша матушка очень была расстроена ссылкой.

Король не обратил на эти слова внимания.

— Почему ты выступил против меня, брат? — спросил он.

— Почему ты выступил против нашей матери, брат? — улыбнулся Принц без имени.

— Она хотела отобрать мой трон, — спокойно ответил Людовик.

— И я хотел отобрать твой, — пожал плечами пленник. — Но не вышло.

— Где… сейчас скрывается наша уважаемая матушка? — по лицу Людовика было видно, что ему больших трудов стоило не назвать Марию Медичи как минимум «старой гадюкой».

— Не могу знать, уважаемый брат, — рассмеялся Принц без имени. — Мы поссорились с ней перед тем, как я отправился в Париж.

— Она знала о том, что ты хотел сделать?

— И не поддержала, — ответил Генрих V.

— Зато теперь я знаю, — вдруг прошептала Анна Австрийская. — От кого пришло то письмо.

Людовик кивнул. Мы с Рошфором не понимающе переглянулись. Тогда Мазарини сказал:

— Мы думали, что это вы, Рошфор. Доставили инкогнито последнюю волю моего уважаемого предшественника. Но и вы ничего не знали.

— Мог только догадываться, Ваше Преосвященство.

— Значит, мама выбрала тебя, — вздохнул Генрих V. Эта новость, казалось, была для него куда страшнее пленения и возможных последствий мятежа. Былая улыбка сползла с молодого и красивого лица. Взгляд потускнел.

— Она выбрала Францию, наконец-то, — ответил Людовик и подошёл к брату. Секунду он смотрел на мятежника, а затем заключил его в объятия.

Я снова поглядел на графа Рошфора. Тот качнул шляпой в сторону двери, но нас жестом остановил Мазарини. Несколько мгновений, Людовик обнимал брата, которого видел в самом раннем детстве. Увы, сам Принце без имени, стоял ровно и даже не пытался вернуть объятия. Его руки висели плетьми, а на лице не было ни одной эмоции. Наконец, Его Величество отступил от него.

— Ты платил Бувару? — спросил он.

— Нет, я не настолько бесчестен, — усмехнулся Генрих V.

— Под пытками наш лекарь назвал имя де Шеврёз, но с покойницы уже ничего не спросишь, — шепнул мне Рошфор. Я кивнул.

— Что ты со мной сделаешь? — холодно спросил Безымянный Принц.

— Отправлю в заточение, — устало произнёс Людовик XIII. А потом указал на нас с Рошфором. — Эти месье доставят тебя в Бастилию.

— В бархатной маске? — усмехнулся брат короля. Людовик пожал плечами.

— Предпочитаешь железную?

— Нет, пожалуй, бархатная меня устроит.

— Я буду тебя навещать, — сказал Людовик. Генрих V только покачал головой.

— Слишком много чести для проигравшего, Ваше Величество. Не волнуйтесь, я умею проигрывать с честью.

Я снова надел на него маску. Мазарини передал нам необходимые документы. Путь до Бастилии, проделанный разумеется в карете, был лёгким. Каждый думал о своём, и мы молчали. Ровно в полночь, в старой учётной книге, появилась запись о поступлении узника номер 64489001. На этом, наши пути с Генрихом V разошлись на долгих десять лет.

Рошфор проводил меня до дома, где мы обменялись рукопожатиями. Из окон гостиной лился неровный свет нескольких свечей. Меня ждали. Рошфор с завистью поглядел на окна, а потом сказал на прощание:

— Его Величество призовёт тебя на север, как и всех мушкетёров. Лучше бы тебе успеть проститься с семьей.

— Думаешь, угроза серьёзная?

— Испанцы бросят всё, что у них есть. После поражений во Фландрии и Каталонии, это их последняя надежда.

— Мы справимся, — усмехнулся я. Человек в чёрном отправился в глубину ночи, я же вошёл к себе.

Джульетта и Сирано де Бержерак уже были дома. Девушка сидела с перевязанной головой, но сидела сама и даже улыбалась. Миледи стояла на ногах, в метре от входной двери. Как только я вошёл в дом, она тут же бросилась ко мне. Я заключил девушку в объятия.

— Мы слышали, как вы разговаривали с кем-то на пороге, — сказала Анна де Бейл. Я позволил себе вдохнуть запах её волос, а потом осторожно отстранился.

— Это был Рошфор, — сказал я. — Скоро снова на войну.

— Испания готова к последней битве, — тихо рассмеялся де Бержерак.

Вместе с Миледи мы прошли к столу. Девушка налила мне вина и подвинула поближе блюдо с уже остывшим бульоном. Затем Анна де Бейл поставила на стол корзину с хлебом, сыром и овощами. Через мгновение, словно из ниоткуда, появился заспанный Планше. В его руках была железная чашка полная лука. На все вкусы: зелёный, варёный, свежий. Он с улыбкой поставил чашу передо мной.

— А вы сытые? — спросил я у домочадцев. Те закивали. Джульетта коснулась рукой ладони Сирано де Бержерака. Носатый улыбался.

— Анна, — сказал я, после паузы. — Д'Арамитц обещал нас женить, как только встанет на ноги.

— Он ранен? — спросила девушка. Я кивнул. — Что ж, я буду с нетерпением ждать его выздоровления.

Девушка наконец-то уселась за стол. Её рука также коснулась моей. Планше перевёл взгляд с меня на де Бержерака и обратно. Наверное, ему было неловко, потому что слуга пожал плечами, взял из чашки здоровенную варенную луковицу и жадно впился в неё зубами. Сок брызнул во все стороны, не пощадив ни дам, ни кавалеров.

* * *

Испанцы перешли в наступление, что во Фландрии, что в Шампани. С первым проблем не было — мои отряды регулярно направлялись в Нидерланды, уже без моего участия и отлично там себя показывали. За пару недель до моего прибытия в Париж, парни захватили крепость Ла-Бассе. Но сейчас, на западе орудовал немец Иоганн фон Бек, весьма хитрый и опытный вояка. А с севера двигался испанец Франсиско де Мело. Губернатор Южных Нидерландов, и та ещё заноза в заднице. Прямо сейчас де Мело разорял Шампань и нам нужно было его любой ценой остановить.

Его Величество наотрез отказалось возвращаться в Гасконь, пока угроза не минует. Так что я настоял на том, чтобы привезти несколько поваров. Последние уже вызубрили написанную мною диету. Король без кровопусканий и жирной пищи расцветал на глазах. Он, конечно, жаловался на то, что вареная курица по вкусу не отличается от его сапога, но и сам замечал результаты «лечения».

Я понимал, что этот этап войны с Испанией может стать последним, поэтому Гасконь покинули все мои войска. Остались