Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

– Сейчас я передам гарнитуру Миранде. Вот, возьмите.

Что-то зашелестело, защелкала статика, и с каждым звуком грудь сдавливало все сильнее, а комок в горле разрастался. Надо решиться на разговор с Мирандой.

– Отец хочет вам что-то сказать.

– Серьезно? Поверить не могу, – пробился сквозь помехи голос Миранды. – Чего он хочет? Он уже бросил меня. Дважды. Что, бог троицу любит?

На подготовку не было времени. На связи была его дочь, человек из другой эпохи. Кин ничего не продумал, не подготовил речь, и никакая визуализация не пришла ему на помощь. Все развивалось совершенно не по плану, и подобную ситуацию они с Пенни даже не рассматривали, но Кин должен был что-то сказать. Хоть что-нибудь. Что угодно, лишь бы избежать самого худшего.

– Миранда. Это я. Папа.

– Слушай, мне некогда с тобой разговаривать. Если это ты присылал те письма…

– Да, я. Честное слово. Слушай внимательно. Твоя жизнь в опасности. Находясь здесь и говоря все это, я нарушаю множество правил. Мы оба их нарушаем. Я прошу, приди и выслушай меня…

С каждой секундой Кин дышал все тяжелее, а под кожей бился пульс, словно пушечные выстрелы, один за другим.

– …пожалуйста. Если хочешь, спрашивай о чем угодно. Прямо сейчас. Мне требуется всего лишь пять минут. Пять минут, чтобы ты меня выслушала.

– Ты исчез, – наконец сказала Миранда. – Или бросил нас. Это не одно и то же. Но какая разница?

– Я не мог не уйти.

– Ты сделал для меня одно-единственное доброе дело. Знаешь какое? Посоветовал обратиться к психологу. После твоей выходки без психолога мне было не обойтись. Это уж точно.

– Помнишь, я рассказывал, кем был до твоего рождения? О том, что служил в специальных войсках? Вернее сказать, я был спецагентом. Теперь люди, на которых я работал, преследуют тебя. Тебе грозит опасность.

– Я всего лишь студентка аспирантуры. Мы с тобой никак не связаны. Зачем кому-то преследовать меня?

– Затем, что…

Вдруг до Кина дошло, что он на самом деле говорит с Мирандой. Разговор начался так быстро и развивался столь язвительно, что осознать магию происходящего удалось только сейчас. Несмотря на опасность, преследующую его при каждом шаге, Кина охватило ликование, и он сумел произнести самые трудные слова.

– Затем, что я кое-что сделал.

– Значит, за мной охотятся из злобы? Хотят тебе отомстить?

– Нет. Это не злоба. Я создал нечто, чего не должно было существовать.

Тяжелый ком в горле понемногу рассасывался, дышать становилось легче, и с каждым новым откровением мир становился проще и приятнее. Осталось лишь убедить в этом Миранду.

– Просто иди к машине следом за Пенни, – велел Кин сухим и спокойным тоном спецагента. – Спокойно, не привлекая внимания. Пожалуйста.

– Минуточку, – сказала Миранда после недолгой паузы. – Пенни?

– Да. Пенни. Та женщина, что рядом с тобой.

– Та самая Пенни? Которую ты упоминал перед исчезновением? О господи, пап, сколько ей было лет, когда ты к ней ушел? Какая мерзость! Эта твоя Пенни – она моложе меня!

Поначалу Кин действовал с некоторым уважением к правилам бюро относительно темпоральной деформации. Рассказывал Пенни лишь то, что ей необходимо было знать, и скрывался от Миранды, ожидая возможности переговорить с ней с глазу на глаз. Но в этот момент он понял, что, если не сказать нечто определенное, его дочь отправится навстречу верной смерти.

– Миранда, – ровно выговорил он, – все совсем не так. Я познакомился с Пенни раньше, чем с твоей матерью. Когда она только что окончила кулинарное училище в Сан-Франциско.

– Это невозможно. Она моложе меня.

– Такова реальность. Это…

Кин глотнул воздуха, лихорадочно подыскивая хоть какое-то сравнение, понятное для Миранды. Прошерстил возникший в голове перечень всего, что он знал о дочери, и даже усмехнулся, обнаружив самый очевидный вариант.

– Это как в том сериале, что тебе нравился. «Доктор Кто».

– Но… этот фильм…

Голос Миранды стал почти таким же низким, как у отца.

Пауза. Такая долгая, что Кин проверил гарнитуру – все ли в порядке.

– Миранда?

– Это фильм о путешествиях во времени.

Оба замолчали, чувствуя, как в тишине все встает на свои места.

Наконец Миранду осенило.

– Пап, твой дневник…

– Надо поторопиться. Скажи друзьям, что…

– В нем было столько подробностей! А я-то думала, откуда все эти мелочи, если ты раньше ничего не писал. Выдумать такое ты точно не смог бы…

Она помолчала. Кин услышал резкий и глубокий вдох.

– …и поэтому ничего не выдумывал.

На нее сошло озарение невероятных масштабов, но при очередном взгляде на часы Кин снова превратился в рассудительного спецагента.

– Миранда, послушай меня. Скажи друзьям, что тебе надо домой – привести себя в порядок, а затем следуй за Пенни. У барной стойки сидит одинокий мужчина. Не смотри ему в глаза.

– Он… Он здесь, чтобы…

– И да и нет. Он на нашей стороне. Но тебе все равно надо уходить. Прямо сейчас. Постарайся держаться естественно. Если кто-то спросит, все ли в порядке, скажи, что промочила телефон, а там были все фотографии.

Кин рефлекторно искал логичные оправдания, просчитывал варианты событий, и не важно, что речь шла о спасении дочери: оперуполномоченный Стюарт фонтанировал идеями с безудержным напором, всегда приводившим начальство в искренний восторг.

– Под этим предлогом выйди из кафе, следуй за Пенни, и она приведет тебя ко мне. Ну а я расскажу всю историю. Главное, не отсвечивай.

– Ладно, – сказала Миранда. – Ладно.

– Сохраняй спокойствие, и все будет хорошо.

– Ладно, – повторила она.

Из наушника донесся приглушенный шум – должно быть, Миранда вернула гарнитуру Пенни.

– Пап? – донесся откуда-то издали ее тонкий голос.

– Да?

– Он вас слышит, – выступила в роли посредника Пенни.

– Я воспользовалась твоим дневником. Прости.

Кин покосился на часы на приборной панели:

– Пенни, скажи ей, что я жду не дождусь нашей встречи.

С этими словами он отстегнул микрофон от воротника. Инструктировать Миранду, переключившись в режим спецагента, было несложно. Писать письма девочке, с которой он только что расстался… Это не особо отличалось от воспитательных диалогов у нее в комнате. Теперь же для Миранды прошло пятнадцать лет – половина ее жизни, – и сейчас, сидя в машине, будущее казалось Кину еще туманнее, чем обычно.

Все это время он тосковал по дочери. Строил планы, пытался все исправить. Теперь же, на финишной прямой марафона, он понял, что у него нет ни плана, ни списка вариантов, ни понятия о том, что он скажет взрослой женщине, с которой вот-вот встретится.

Глава 30

В зеркале заднего вида появились два силуэта. Быстрым шагом они проследовали на парковку: