Фантастика 2025-159 - Алексей Небоходов

– Миша, – начала она тем особым тоном, всегда предвещавшим необычную просьбу, – ты ведь современный человек?

Михаил приоткрыл один глаз, наблюдая за ней сквозь пар.

– Смотря что ты подразумеваешь под современностью, – осторожно ответил он.

Ольга рассмеялась, и её смех эхом отразился от деревянных стен.

– Понимаешь… Сергей предложил и мне снять особенную сцену. С двумя комбайнёрами.

Михаил почувствовал, как напряжение вернулось, несмотря на расслабляющий жар:

– И?

Ольга провела пальцем по его руке, оставляя влажный след:

– Я подумала, это было бы интересно. Новые ощущения, понимаешь? Два сильных мужчины, золотая пшеница в волосах… Очень поэтично.

Михаил сел прямее, изучая её лицо сквозь пелену пара:

– Ты спрашиваешь моего разрешения?

– Не разрешения, – поправила она. – Скорее… не будешь ли ты ревновать? Это просто работа. Ну, почти работа. Ладно, это удовольствие, замаскированное под работу.

Её откровенность была обезоруживающей. Михаил обдумал ответ, наблюдая, как капля пота медленно скользит по её ключице:

– А что конкретно планируется?

Ольга наклонилась ближе, её дыхание обожгло его ухо:

– Классическая композиция. Я на четвереньках, один спереди, другой сзади. Машка будет работать веником для атмосферы, а Дашка… она хочет участвовать по-своему.

– Целовать твою грудь? – предположил Михаил.

– Ты проницателен, – улыбнулась Ольга. – Так что? Не превратишься в ревнивого медведя?

Михаил взял берёзовый веник и задумчиво провёл им по воздуху:

– Знаешь, в моём состоянии я научился ценить искренность выше собственничества.

– Это да или нет? – Ольга нетерпеливо покачала ногой.

– Да, – кивнул он. – Но с условием – я буду оператором.

Дверь бани распахнулась, впуская клуб холодного воздуха. Два широкоплечих парня вошли, их загорелые тела контрастировали с белыми полотенцами. За ними проскользнули Машка с охапкой веников и Дашка с хитрой улыбкой.

– Готовы к творческому эксперименту? – весело спросила Машка, взмахнув веником, словно дирижёрской палочкой.

Пространство бани преобразилось. Пар сгустился, создавая интимную атмосферу. Ольга сбросила простыню с естественностью полного принятия своего тела. Комбайнёры переглянулись, их уверенность слегка пошатнулась от её спокойствия.

– Без лишних церемоний, – предложила Ольга, опускаясь на тёплые доски. – Просто плывите по течению.

Первый комбайнёр, мощный и статный, словно вылепленный из земли, шагнул вперёд. Его русые волосы блестели золотом в тёплом свете, глаза горели яркими звёздами. Он был воплощением грубой силы и простой мужской привлекательности. Каждое его уверенное движение было гармоничным, мышцы играли под кожей аккордами неиссякаемой энергии.

Ольга встретила его взгляд без колебаний, словно момент был давно предопределён. Она потянулась к нему, губы её раскрылись, будто цветок под солнцем, принимая его с чувственной решимостью. Почти мгновенно комбайнёр ответил тихим стоном удовольствия, погружаясь в её тепло.

Сзади приблизился второй комбайнёр – стройный, с движениями опытного танцора. Его тело отбрасывало длинную тень на влажные доски, и он без промедления занял позицию. В отличие от товарища, его сила была утончённой, но столь же ощутимой. Он обхватил бёдра Ольги с уверенностью давно известной роли и без задержки присоединился к первому в этом танце удовольствия.

Дашка, словно искусный дирижёр спектакля, проскользнула под Ольгу с грацией пантеры. Её руки легко и естественно скользнули по коже партнёрши, словно давно ждали именно этого места. Дашка оказалась прямо под ней, обеспечивая ощущение поддержки и тепла. Ольга вскрикнула – это был сигнал к новой симфонии ощущений.

Смесь удовольствий ударила по нервам главной героини сцены, вызывая вибрации почти музыкального характера. Она почувствовала себя центром стремительно раскрывающегося мира наслаждения. Каждое движение мужчин и прикосновение Дашки вызывало мгновенные реакции, подобные электрическим импульсам, проникающим в саму её сущность.

Машка принялась за работу веником, задавая ритм взмахами и поднимая волны горячего воздуха. Капли воды с берёзовых листьев падали благословенным дождём.

Ольга закрыла глаза, отдаваясь ощущениям. Жар бани смешался с жаром тел, создавая головокружительный коктейль чувств. Губы Дашки были нежны, как лепестки, контрастируя с грубой силой мужских прикосновений.

– О-о-ох! – вырвалось у неё, когда особенно удачный взмах веника совпал с глубоким движением.

Пар кружился вокруг сплетённых тел, превращая сцену в импрессионистскую картину. Михаил, державший камеру, почувствовал, что профессиональная отстранённость борется с первобытным возбуждением.

Ольга выгнулась дугой, а её крик удовольствия эхом разнёсся по бане. Это был не просто звук физического наслаждения – в нём слышалось торжество свободы и радость открытия новых граней себя.

Комбайнёры, сначала скованные необычностью ситуации, расслабились, найдя общий ритм. Их движения синхронизировались с ударами веника, создавая первобытную симфонию.

Пар сгустился до такой степени, что фигуры напоминали мазки кисти на полотне. Машка, размахивавшая веником с энтузиазмом дирижёра Большого театра, внезапно остановилась и провозгласила:

– Товарищи! Предлагаю сменить диспозицию! Как говорил великий Ленин, в каждой позиции есть своя диалектика!

Первый комбайнёр откинулся на спину на широкой лавке, его мускулистое тело блестело от пота и воды. Он устроился с комфортом человека, привыкшего к долгим часам в кабине комбайна, но теперь вместо рычагов его руки нашли более приятное занятие.

– Эх, – выдохнул он философски, – жизнь-то какая многогранная. Утром пшеницу убираешь, вечером… тоже своего рода урожай собираешь.

Ольга, с грацией балерины Мариинского театра в экспериментальной постановке, плавно изменила позицию. Она оседлала его с уверенностью наездницы, покоряющей дикого скакуна. Её движения были медленными и дразнящими, словно под музыку, слышимую только ей.

– Знаешь, – прошептала она, начиная покачиваться, словно спелые колосья на ветру, – это как управлять комбайном. Главное – найти правильную скорость.

Её бёдра описывали круги с математической точностью, то ускоряясь до стремительного галопа, то замедляясь до ленивой поступи. Комбайнёр под ней стонал с напряжением человека, выращивающего новую сельхозкультуру.

Второй комбайнёр подошёл ближе, встав так, чтобы его бёдра оказались на уровне лица Ольги. Она подняла на него взгляд, полный озорства и желания.

– А ты, – промурлыкала она, – будешь моим вторым рычагом управления?

Не дожидаясь ответа, она наклонилась вперёд, её губы приоткрылись, принимая его с мастерством, достойным лучших традиций московского метрополитена – глубоко, основательно и с полной самоотдачей. Её язык двигался по спирали, создавая ощущения, от которых комбайнёр схватился за деревянную балку.

– Ох, мать честная! – выдохнул он. – Это ж как первый день уборочной страды!

Дашка, наблюдавшая за ними с хитрой улыбкой человека, знающего секрет вечного двигателя, решила внести свою лепту в эту симфонию плоти. С кошачьей грацией она перешагнула через лежащего комбайнёра, развернулась и медленно опустилась на его лицо.

– Товарищ механизатор, – пропела она, – покажи-ка, на что способен твой язык, кроме философских рассуждений о марках комбайнов.

Ответ последовал незамедлительно. Комбайнёр, словно вспомнив навыки точной настройки техники, принялся за дело с энтузиазмом первооткрывателя. Его язык двигался методично, как при проверке натяжения приводных ремней – тщательно, внимательно и с полным погружением.