Танец Клинков: Академия убийц - kv23 Иван

Она опустила клинки, направив их в сторону армии Адомского.

«Я выбираю справедливость! Я выбираю правду! И если небеса рухнут — пусть рухнут! Но справедливость восторжествует!»

Её армия взревела. Клинки поднялись вверх. Луки натянулись. Магия вспыхнула.

На противоположной стороне князь Василий Адомский стоял на возвышении. Он не кричал. Просто поднял руку.

И началась война.

Армии двинулись друг к другу. Земля дрожала от тысяч шагов. Воздух наполнился магией, предчувствием смерти, запахом крови, которая скоро прольётся.

Анна стояла на башне ещё мгновение. Посмотрела на своих друзей. Максим с щитом. Ирина с луком. Эллада с закрытыми глазами. Алексей с клинком.

«Это танец, — прошептала она. — Финальный танец. Танец, который решит будущее».

Она спрыгнула с башни. Падала вниз. Двадцать метров. Ветер свистел в ушах.

В последний момент активировала Поток. Приземлилась мягко, как кошка. Поднялась. Побежала к битве.

И мир взорвался огнём, кровью и сталью.

КОНЕЦ ЧАСТИ 3: ЦЕНА СЛАВЫ

«Танец продолжается. Даже когда музыка смолкает. Даже когда сцена рушится. Танец — это жизнь. А жизнь никогда не сдаётся».

— Из дневника Анастасии Теневой

Продолжение следует в Части 4: «Империя теней»

АКТ II: Танец мести

ЧАСТЬ 4: Побег и изгнание

ГЛАВА 41: Шёпот в темноте

Ад имел имя. Подземелье Академии Теней. И для Анны Теневой это был её персональный, ледяной ад, где каждый удар сердца отсчитывал секунды до неминуемой казни.

День первый. Холод. Сырой, проникающий холод, который не отступал ни на секунду. Он поднимался от каменного пола, сочился из стен, капал с потолка, смешиваясь с запахом гнили и отчаяния. Анна сидела на комковатой, грязной соломенной подстилке, обхватив колени руками в тщетной попытке сохранить остатки тепла. Её камера была каменной коробкой, где три шага были роскошью, а потолок нависал так низко, что, казалось, давил на плечи, пригибая к земле.

Магические оковы на её запястьях были не просто металлом. Они были вампирами. Анна чувствовала, как они вытягивают из неё не только Поток, но и саму жизненную силу, оставляя после себя звенящую пустоту. Сила, которая позволяла ей танцевать на лезвии клинка, покинула её тело, оставив лишь хрупкую оболочку, которая едва могла двигаться. Она больше не была «Танцующей смертью», победительницей турнира, Основательницей Восьмой Школы. Она была просто девушкой в клетке, приговорённой к смерти.

День второй. Темнота. Не только физическая. Слабый, призрачный свет из узкой щели под потолком не разгонял мрак, а лишь подчёркивал его глубину, создавая зловещие тени, которые плясали на стенах, как демоны из ночных кошмаров. Темнота проникала в разум, отравляя воспоминания. Финал турнира, рёв восторженной толпы, гордая улыбка Учителя Григория, объятия Максима и Ирины, тёплый взгляд Алексея, слёзы счастья матери — всё это казалось далёким, нереальным сном, ложью, которую она сама себе придумала, чтобы выжить. Реальность была здесь — в этой камере, в этом холоде, в этой безнадёжности.

День третий. Отчаяние. Надежда, которая была её верным спутником все эти годы, начала угасать, как пламя свечи на ветру. Она вспомнила слова Громова, сказанные с холодной, триумфальной улыбкой: «Через неделю ты будешь казнена. Как и твой отец». История повторялась. Круг замыкался. Она, дочь Дмитрия Теневого, пошла по его стопам и пришла к тому же финалу — к эшафоту. Она проиграла.

Еду приносили раз в день. Железная миска с жидкой, безвкусной похлёбкой, от которой сводило желудок, и кусок чёрствого хлеба, твёрдого, как камень. Но Анна ела. Заставляла себя. Сглатывала каждый кусок, давясь от отвращения и слёз. «Даже если я умру, — шептала она себе, — я умру сражаясь, а не от голода в этой проклятой дыре».

Ночью, когда тишина в подземелье становилась абсолютной, нарушаемая лишь капающей с потолка водой и писком крыс, она услышала шёпот.

«Анна…»

Голос был слабым, хриплым, едва слышным. Но знакомым. Он доносился из соседней камеры, через небольшое отверстие в стене, пробитое временем, едва ли большее, чем кулак.

«Учитель Григорий?» — прошептала Анна, подползая к стене. Её сердце забилось быстрее, разгоняя холод.

«Да… дитя… я здесь…»

Она прижалась ухом к холодному камню. «Вы живы. Боги, вы живы».

«Едва», — в голосе Григория слышалась боль, смешанная с горькой иронией. — «Но разум… разум ещё работает».

И каждую ночь, в этой непроглядной тьме, Учитель Григорий рассказывал ей правду. Не ту, которую он осмелился произнести на суде. А ту, которую хранил в своём сердце двадцать лет, как яд, медленно отравляющий душу.

«Твой отец, Дмитрий, был не просто честным человеком, Анна, — шёпот Григория был едва слышен. — В мире убийц и заговорщиков он был опасным идеалистом. Реформатором. Он верил, что Гильдия Тени, что вся система ассасинов может служить не только золоту и власти, но и справедливости».

Анна слушала, затаив дыхание, впитывая каждое слово, как иссохшая земля впитывает воду.

«Он узнал о коррупции в Совете Гильдий. О так называемом «Чёрном союзе» — тайном альянсе глав самых могущественных Гильдий: Меча, Копья и Кулака. Они использовали средства Академии, налоги, которые платили простые граждане, для личного обогащения. Они покупали политиков, судей, вели тайные войны за торговые пути, устраняли конкурентов, прикрываясь контрактами Академии. Империя гнила изнутри, а они пировали на её костях, становясь богаче и могущественнее с каждым днём».

«Но главным организатором этой коррупционной схемы был не Громов», — продолжил Григорий, и Анна почувствовала, как холодок пробежал по её спине. — «Громов был лишь цепным псом, исполнителем, жаждущим власти. Настоящий кукловод, тёмный кардинал этой империи теней — князь Иван Волконский. Один из богатейших аристократов, глава древнего рода, чей герб — волк в огне — внушал страх всей знати. Он был тайным покровителем «Чёрного союза». Его семья веками стремилась к абсолютной власти. Ему мешала только одна сила — независимая Гильдия Тени, которая всегда стояла особняком, подчиняясь лишь собственному кодексу чести и королю. Твой отец, как Глава Гильдии Тени, был последним препятствием на его пути к трону».

Григорий замолчал, собираясь с силами. Его дыхание было прерывистым, болезненным.

«Дмитрий собрал доказательства. Документы, свидетельства, магические записи. Целый архив, который мог разрушить империю Волконского. Он собирался выступить на ежегодном собрании Совета Гильдий и разоблачить всех. За день до собрания его арестовали. Обвинили в измене. Доказательства, которые он собрал, исчезли. Громов, который тогда был заместителем директора, лично руководил арестом. Он был правой рукой Волконского. Его верным псом, получившим за это пост Директора».

Слёзы текли по лицу Анны, но