Испытание огнем - Август Туманов

— Что ты делаешь с ней?! — закричал я, но мой голос утонул в гудении ритуального огня.

Азар не ответил. Только покачал головой, будто учитель, которого утомили глупые вопросы ученика. Он продолжал свой танец, подвывая что-то на незнакомом, древнем языке. Один за другим он щёлкал пальцами — вокруг алтаря теперь вспыхивали травы, дым от которых обволакивал нас густыми клубами.

— Она знала, зачем к тебе пришла. Её выбрали. Она всё понимала. Ты думал, что она — снег?. Но нет, она — пепел. — жутко засмеялся Азар.

— Что делать, — прошептал я. — Что же я должен сделать?

Рядом с моей ногой низко, глубоко, так, что вибрация прошла по костям, зарычал Никак. Не просто собачьим рыком. А звуком, от которого стынет кровь. Он не был больше псом. А может, никогда им и не был. Я увидел, как его шерсть начала переливаться синим светом. В памяти всплыло: «Когда огонь поднимется, пес укажет путь сквозь пепел». Фраза из дедовской записки, которую я тогда счёл метафорой.

Я посмотрел вниз — и замер. Никак стремительно менялся. Расправлялся прямо на глазах. За считанные секунды привычный силуэт собаки исчез — передо мной стояло нечто другое. Существо, похожее на огромного льва, покрытого серебристо-синим мехом. Глаза собаки — хотя, какая это уже собака? — светились янтарём, пасть была широко открыта, а оттуда вырывался тот самый, гудящий рык. И вновь в голове вспыхнули слова деда Исмагила, сказанные вполголоса, будто он боялся, что кто-то подслушает:

— Танг Синг не приходит просто так, Стас. Он — один. Не род. Не клан. Один. Имя, как тень, кочующее сквозь века. С ним приходит выбор. С ним — всегда плата.

Тогда я думал, что это какая-то шаманская байка, но теперь — видел. Видел своими глазами, своим сердцем. Танг Синг. Не демон, не дух, не зверь.

Балансирующий на границе мира живых и иного. Его появление — знак, что правила нарушены. Или только что переписаны. Его суть — не спасти. Не убить. А уравновесить.

Я смотрел, как он рычит. Его рык разрывал реальность, и с каждым мгновением казалось всё очевиднее: Танг Синг не пришёл защищать меня. Он пришёл быть рядом с тем, кто сделает выбор. Не за меня. Не вместо. А как свидетель. И если он здесь... значит, выбора избежать не выйдет.

— Никак?! — удивлённо выдохнул я.

Он не обратил на меня внимания. Он уже не был знакомым мне псом. Его рык становился всё громче, отчётливее. Казалось, он шёл не только из его горла, но и из стен, из пола, из самого воздуха. Азар всё ещё продолжал танец. Но… что-то у него теперь явно шло не так.

Ифрит замедлился. Его движения стали тяжёлыми, вязкими, будто он танцевал в меду или в смоле. Каждый жест отдавался в пространстве эхом, словно тянулся в вечность. Это начинало напоминать фильм снятый в замедленном режиме —слоумо. Из тех, что приятнее снимать, чем смотреть. Голос его стал глуше, как будто он теперь пел из-под воды.

Азар поднял голову, посмотрел на меня и оскалился. Рот не двигался, но его гулкий, настойчивый голос раздался внутри моего черепа:

— Буквально минутка осталась, смертный. Минутка — и всё встанет на свои места. Ты не сможешь это остановить. И друг твой не успеет. Вы можете только смотреть.

Я стиснул зубы. Взглянул на своего бывшего питомца, потом на Катю. В висках стучало, как молот. «Что же делать?» — снова промелькнуло в голове. Азар поднял обе руки вверх. Вокруг его запястий закрутились огненные ленты, они взмыли вверх и образовали круг над Катей. Её тело дёрнулось.

— Хватит! — закричал я, но сам себя не услышал. Рёв бывшего пса затмил всё. И тут я понял: Азар не может говорить — рык мешает. Он слышит только свои мысли. Он не может сосредоточиться. Я тоже уже почти ничего не слышал, только жуткий рёв. Вибрация от него прошивала грудную клетку, словно кто-то бил по мне молотом. Стены дрожали, воздух густел, как перед бурей, как будто само подземелье больше не выдерживало напряжения.

Азар стоял перед алтарём, раскинув руки и что-то шептал. Пламя над Катей вспыхивало и гасло, как умирающий фонарь. А я стоял, застыв, как вкопанный. Все мышцы свело. Пот катился по лбу, по спине, в голове шумело, как в водопаде.

— Делай что-нибудь… — выдавил я из себя. — Начинай уже делать...

Я силился вспомнить хоть что-нибудь из дедовских слов. Хоть строчку. Хоть символ. Хоть тень совета. Ничего. Разум путался, мысли вязли, и с каждой секундой становилось ясно — не успею. Я пошатнулся. Пространство будто дёрнулось — то ли от жара, то ли от дурноты. Не удержался и опёрся рукой на бок того существа, которым стал мой пёс, чтобы не упасть. Никак вздрогнул, его шерсть под моей ладонью на миг стала раскалённой, как камень на солнце. И в этот миг…

Что-то вспыхнуло во мне. Кажется, где-то в моей груди что-то взорвалось.Я закричал, но не от боли, а от нахлынувшего чувства свободы. Откуда-то изнутри, прямо из центра груди, рванулся наружу и охватил меня кругом яркий сине-золотой свет. Я невольно отпрянул, но он уже сиял из меня, бьющим вверх столбом, соединяя меня, кажется, с самим небом. Это сияние прошло сквозь висящий передо мной мутный знак. Он вспыхнул изнутри, сначала тускло, затем ярче, ярче — и наконец прорвался наружу ослепительным свечением. Его линии засияли всеми цветами — не радуги, нет. Это были цвета, которых я не знал. Цвета, от которых щемило сердце, хотелось плакать и смеяться одновременно.

Я увидел, как Азар обернулся. В его глазах мелькнуло удивление. Настоящее, неподдельное.— Что ты сделал?! — проговорил он. — Зачем ты это сделал? Я стоял, весь дрожа, с прижатой к псу рукой, чувствуя, как свет внутри меня бьётся, словно само сердце. Амулет «Глаз Неба», тот, что дал дед и который погрузила в меня Нурия, пробудился. И вот он — пятый знак.

Повис в воздухе, сверкая, будто вырезанный из чистого света. Пульсировал, медленно вращаясь, и от его движения по залу поплыли тени. Я ощущал, как энергия от него разливается по полу, соединяясь с другими знаками, будто в одной сети.