Салага - Василиса Мельницкая

Порой у него случалось искать экономическую выгоду в самых обычных делах. В последнее время, учитывая ссору с отцом, все чаще. Видимо, наследственность сказывалась.

— Из Червлённой, — ответила хозяйка. — Там у нас самые сладкие арбузы, астраханским до них далеко.

После обеда, пусть не роскошного, но очень сытного, клонило в сон. Катя первой успела занять гамак и расслабленно покачивалась в нем, прикрыв глаза. Яра помогала хозяйке убирать со стола. Савелий встал, отгоняя дремоту, и кивнул Матвею, мол, идем. Прогулка по городу в их случае не блажь, а необходимость.

Матвей сам предложил Яре отдохнуть, но она ожидаемо не согласилась. И Катя тут же проснулась и заявила, что полна сил и энергии, чтобы обойти весь город.

— Весь не успеем, — ответил Матвей. — Он не такой уж и маленький. Но по центру прогуляемся.

Он подал Кате руку, и Катя просияла от удовольствия. А Савелий и Яра грустно переглянулись. Матвей не испытывал к Кате никаких чувств несмотря на то, что она изо всех сил старалась ему понравиться. С одной стороны, время неудачное, Матвею сейчас явно не до ухаживаний. С другой, и Савелий знал это по себе, никакие обстоятельства не остановят мужчину, если девушка ему интересна. Тот же Мишка сох по Асе, это было понятно и без эмпатии, в том числе, и самой Асе.

— Ничего, — сказал Савелий Яре, когда Матвей и Катя ушли вперед, — зато теперь мы знаем, что не судьба. И ты сможешь объяснить это подруге.

— Влюбленное сердце глухо к голосу разума, — витиевато ответила Яра.

Савелий хмыкнул и взял ее за руку, мысленно благодаря судьбу за то, что может это сделать.

Глава 46

Все шло гладко, и Матвея это изрядно беспокоило. Раздражала его и невозможность вступить в открытую схватку с врагом. У чеченского бандита в заложниках находится беззащитный ребенок, девочка, а Матвей вынужден изображать отдыхающего бездельника.

Впрочем, он понимал, что спешка ни к чему хорошему не приведет. И прекрасно знал, что войну выигрывает не самый сильный, а самый хитрый. Поэтому злость и беспокойство Матвей умело скрывал, как и раздражение из-за того, что Яра, заручившись поддержкой Савелия, упорно сводила его с подругой. Пришлось вспомнить уроки по огневой подготовке, где, наряду с прочим, кадетов учили основам снайперской стрельбы. Кто бы мог подумать, что умение отрешаться от собственных эмоций пригодится ему в обычной жизни! Матвею порядком надоело, что друзья читают его, как открытую книгу. Он ведь не скрывал от них что-то важное, только провел личную границу.

С тех пор, как Матвей был тут в последний раз, город мало изменился. Он словно застыл в одном времени: тот же щербатый асфальт, те же пыльные деревья и куцые клумбы, те же заборы с облупившейся краской, те же вывески, те же старушки с тазиками семечек и разноцветными леденцовыми палочками в прозрачной обертке. А вот люди…

Вроде бы мужчин на улицах стало больше. Молодых мужчин с густыми бородами, похожих на тех чеченцев, что Матвей видел в горных аулах. Дед возил его на озеро Кезеной-Ам, в Аргунское ущелье, к Ушкалойским башням, и Матвей еще тогда заметил разницу между городскими и горными жителями. Город, пусть и провинциальный, вел светскую жизнь. В аулах, за редким исключением, люди существовали бедно и просто, перебивались сельским хозяйством: выращивали кукурузу и разводили баранов.

Матвей не обратил бы на это внимания, если бы во взглядах бородачей не мелькала ненависть. А потом ему показалось, что у одного из них под одеждой спрятано оружие.

Сава и Яра тоже что-то заметили, однако не обсуждали это при Кате, лишь обменивались недоумевающими взглядами. И все же опасности Матвей не ощущал. Бородачи вели себя расслабленно, занимались своими делами. Разве что раздраженно сплевывали под ноги, когда мимо них проходили горожане иной национальности.

Опять же, никто от бородачей не шарахался, никакого внимания на них не обращал. А Матвей не приезжал в Грозный уже лет пять. Могло же за это время хоть что-то измениться?

Они пересекли Александровскую улицу, обычно называемую «аллейкой», дошли до центральной площади, заглянули в Аракеловский гастроном, где выпили по стакану густого молочного коктейля. Добрели до сквера на набережной Сунжи.

Похоже, дождей давно не было, уровень воды в реке упал, кое-где обнажилось дно. Но темные пятна мазута никуда не делись.

— Грязновато, — разочарованно произнесла Катя.

— Издержки производства, — коротко пояснил Матвей.

Даже обмельчав, Сунжа бежала шустро, быстрее, чем равнинные реки. И шумно, заглушая звуки города.

На обратном пути поели мороженого. На сей раз не уличного, в стаканчиках, а в кафе-стекляшке, из металлических креманок.

— Это все? — поинтересовалась Яра. — Больше тут смотреть не на что?

— На базар лучше идти утром, — ответил Матвей, вспоминая местные достопримечательности. — Есть парк, с колесом обозрения. Правда, не советую, оно постоянно ломается. Есть исторический музей и музей искусств. Театры летом на гастролях, но возле одного из них вечером работают цветные фонтаны.

— Чего? — переспросил Сава. — Какие фонтаны?

— Цветные, — хмыкнул Матвей. — Подсветка. Еще и музыка играет. Народу нравится. Если хотите сходить…

— Нет, — перебил его Сава. — Свадьба завтра, нам лучше выспаться.

Матвей перевел взгляд на Катю. Сава и Яра тоже на нее уставились.

— Что? — мгновенно отреагировала она. — Мне на свадьбу лучше не ходить?

— Лучше, — подтвердил Матвей.

— Ну… — Катя зябко повела плечами. — Если так надо…

— Не бойся, — вмешался Сава. — Ничего страшного не случится.

— Да, — согласилась она. — Вы будете вместе.

«А меня бросите одну», — не прозвучало, но повисло в воздухе.

Матвей свирепо посмотрел на Саву. И промолчал, потому что винить его в том, что Катя поехала с ними, бессмысленно. Матвей дал согласие, поддавшись какому-то безумию. А если учесть, что на свадьбе будет и Ася, а Мишка, хоть и эспер, но без опыта и соответствующей подготовки…

— Гостей не тронут, — тихо напомнила Яра.

— Ладно, — сдался Матвей. — Но от нас ни на шаг.

— Ты дом не показал, — сказал Сава, когда девчонки ненадолго отошли.

— Сейчас мимо него пойдем.

— Слушай, а тут… — Сава замялся. — Приезжих недолюбливают? Или… иноверцев?

— Никогда раньше не замечал, — мрачно произнес