Реликты лета - Антон Аркатов

И тут что-то произошло. В памяти начали появляться образы, картинки, лица и эмоции. Сначала они походили на внезапно всплывающие воспоминания, однако воспоминания вызываются ассоциациями, а я просто лежал на скамейке и смотрел в ночное небо, ничего не делая и даже ни о чём толком не думая. Казалось, будто кто-то открыл мою черепную коробку и шандарахнул по мозгам электрошокером, сформировав новые нейронные связи. Но воспоминания не ощущались чужими – они были моими собственными!

И тут я вспомнил всё.

– Семён, ты плачешь? – Встревоженное лицо Слави нависло надо мной.

Однако мыслями я был далеко – в той лесной хижине, где я нашёл фотоаппарат. В том лагере, где все пионеры вели себя странно. Мёрз от холода ночью в лесу, забравшись в спальный мешок. В том пустом лагере, где кроме меня была только Славя. Спасался от дышащего огнём шара, зависшего над площадью. Сидел в бомбоубежище, в котором нашёл фонарь, разрезающий что угодно. Стоял на площади, залитой багровыми реками…

– О нет! – Я задохнулся от рыданий.

– Да что с тобой такое? – Славя трясла меня за плечи.

– Я всё вспомнил…

– Вспомнил что?

– Я… Я уже раньше был в этом лагере…

– Ну конечно был! А через два дня побываешь снова.

– Нет, я имею в виду, что я провёл здесь не десять циклов, но я почему-то забыл. А когда съел эту конфету, то всё вспомнил.

Славя тут же подобрала фантик и внимательно его изучила, нахмурилась и посмотрела на меня.

– Ты думаешь, это реликт? И что ты вспомнил?

– Много… всего.

Как я мог ей рассказать про всё, что натворил? Про то, что сам стал тем пионером или даже хуже.

Однако я всё же попытался взять себя в руки и упорядочить новые воспоминания. Последним из них тоже была конфета – «Белочка». А её мне подсунул, скорее всего, именно двойник. Не знаю, как чувствуют себя шизофреники, которые внезапно возвращаются в здравый рассудок. Как они воспринимают все те галлюцинации, бред и навязчивые идеи, которые мучили их раньше? Как нечто, что произошло с другим человеком или как часть своей собственной истории? Казалось, что тогда всё до определённого момента шло нормально, а потом мне словно кто-то в голову вложил новые мысли, новые идеи, даже целое новое мировоззрение.

– Это точно реликты, – уверенно сказал я. – И эта «Ласточка»… Твою же мать! – Я расхохотался. – Когда я был маленький, у нас была машина. Уже не помню, то ли «Москвич», то ли «Жигули». Так вот батя называл её Ласточкой. Прилетели!

– Ты можешь нормально объяснить? – Вместо сочувствия – недовольство.

– Была еще одна конфета. «Белочка». И вот после неё я всё и забыл. Её мне дал двойник. Какой-то из них. Наверное.

С другой стороны, почему я решил, что виноват именно двойник? Конфета как будто сама собой материализовалась у меня в кармане после того, как странная девочка из бомбоубежища вернула меня в привычный цикл. Однако просто не хотелось верить, что именно она обрекла меня на такие муки!

– М-да, про съедобные реликты я ещё не слышала. А «Ласточку» тебе кто дал?

– Какая-то пионерка. Я её раньше не… То есть нет! Конечно, я её видел. Тогда, в бомбоубежище…

Вспомнив это, я тут же ощутил жгучий стыд и вину, ведь ту Славю я оставил в пустом мире вполне осознанно, по своей воле, без каких-либо конфет, изменяющих сознание.

– Что за пионерка? – нахмурилась Славя.

– Невысокая. С тёмными длинными волосами. Слегка картавит. И она… как ты. Я имею в виду, что она умеет путешествовать по циклам и, уверен, много чего ещё.

Славя ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула, села рядом и отсутствующим взглядом уставилась в наступившую ночь.

– Подожди-ка, – догадался я. – Это та девочка, которая отправила тебя на поиски фотоаппарата?

– Я догадывалась, – грустно ухмыльнулась Славя после долгой паузы. – Точнее, у меня было предчувствие, я просто не хотела в это верить. Но теперь я вообще не понимаю, что у неё на уме.

– Прилетели.

* * *

Ночной «Совёнок» с каждым вздохом всё больше погружался в тишину, и казалось, что каждый вздох может стать последним. Небо, чёрное и густое, словно разлитые чернила, висело над лагерем без единой звезды. Только бледный свет Луны пробивался сквозь рваные облака, бросая холодные пятна на выцветшую землю и потрескавшуюся брусчатку дорожек. Деревья в лесу замерли, как исполины, охраняющие это место от чего-то незримого и угрожающего. Даже ветер не касался их ветвей, как будто боялся потревожить покой этой странной ночи.

Каждый уголок лагеря был пропитан духом времени, которое остановилось. Лавочки, однажды покрашенные весёлыми советскими красками, которые давно облезли и облупились, поблекли, будто забытые воспоминания. Футбольные ворота, потонувшие во мраке ночи, больше напоминали проход в царство теней. Лагерь стоял покинутый и забытый, а дурная толпа пионеров в это время ходила кругами в окрестном лесу, изображая из себя туристов. В «Совёнке» остался только я. И Славя.

– Я тоже видел этот огненный шар. – Дальше сидеть в молчании было невыносимо. – Точнее, меня ненадолго забросило в цикл, где он висел над площадью, лагерь сотрясали подземные толчки, всё горело. Ад, короче!

– И что ты там делал? – Славя резко повернулась ко мне и угрожающе нахмурила брови.

– Там была ты. Ну, точнее, твоя копия.

– Дальше, – злобно рубанула она.

– Да что? – Мне стало не по себе от такого допроса. – Мы сели в автобус и уехали.

– Дальше.

– Ты хочешь сказать, что это была ты? – Я нервно рассмеялся. – Да не может такого быть!

– О чём вы говорили в следующем цикле?

– О чём?..

С одной стороны, все эти воспоминания появились у меня только пару минут назад. Но с другой – прошло уже два месяца.

– СССР, интернет, что-то такое.

– А ты и рад был оказаться в мире без интернета. – Её лицо не выражало ничего, кроме предельной сосредоточенности.

– Что?! – Я вскочил и ошарашенно уставился на Славю. – Так это действительно была ты?! Ты всё вспомнила?

– Ничего я не вспомнила. Но я пробыла в этом проклятом лагере столько, что на десять жизней хватит! Однако я не забыла, как ты меня кинул!

Она резко встала и быстро зашагала прочь.

– Подожди, я ведь не знал! Тогда – я не знал!

Славя не остановилась, не обернулась. Уместны ли сейчас какие-либо оправдания? Для неё я фактически стал первым человеком, с которым она познакомилась в этом мире. И этот же человек её и предал. Я не знаю, что с ней