Реликты лета - Антон Аркатов

– Если мы не выберемся… – начал он дрожащим голосом. – Береги его, это очень важно!

– Да я уж в курсе, насколько он всем нужен! – Я забрал у него фотик и повесил на шею. – Кто вы и что вы…

– Нам пора! – крикнула Славя.

В ту же секунду перед глазами опять всё поплыло…

День У. 9. 14

Передо мной простирался холм, увенчанный странным деревом, чьи ветви, покрытые серебряной листвой, походили на тысячи нитей, вплетающихся в бесконечное полотно неба. Ветер доносил шёпот – будто обрывки чужих разговоров, но разобрать слова было невозможно. Я шагнул вперёд, чувствуя, как мягкая земля под ногами уходит, словно волны, возвращающиеся в океан после прилива.

Поднявшись на вершину, я увидел лагерь. Он казался до боли знакомым, но всё здесь было немного другим, словно мир преломлялся через старинное мутное стекло. Дома стояли в пустых зеркальных озёрах, а пионеры, их силуэты, дрожали, словно мишура на ветру.

Над памятником Генды кружил огромный филин. Его перья казались металлическими, а крик отзывался эхом в самой глубине сознания.

– Ты пойдёшь со мной? – Голос, как звон бьющегося стекла, прозвучал совсем рядом.

Я обернулся и увидел девочку. Она была одета в белый саван, её лицо скрывалось за полупрозрачной вуалью, и только глаза – два бездонных озера, в которых плескались тени, – смотрели на меня с невыразимым укором.

Я молчал, не зная, что ответить. Девочка взяла меня за руку, и её прикосновение оказалось ледяным. Мир вокруг заскрипел, как половица в старом лагере, и я почувствовал, как девочка тянет меня за собой силой мысли.

Мы спустились с холма и оказались перед воротами. Металл был покрыт странными узорами, похожими на письмена. Я попытался прочитать их, но они двигались и менялись, как живые существа. За воротами была пустота – не темнота, а что-то хуже, где не существовало ни света, ни тени. Девочка сжала мою руку сильнее.

– Если ты пройдёшь, то узнаешь, что находится внутри. Но помни: сны всегда требуют платы.

– Какой платы? – спросил я, но девочка не ответила.

Вдруг ворота сами собой начали открываться, и из-за них вырвался яркий свет, похожий на солнце, но слишком холодный, чтобы согреть. Я сделал шаг, и всё исчезло. Я снова оказался на холме, но теперь один. Только на месте дерева осталась тлеющая в ночи зола. Начало формы

* * *

Я проснулся, трясясь от холода. Вокруг было темно, а над головой в кронах деревьев шумел ветер. Я с трудом встал и ощупал своё тело: вроде бы ничего не сломано. Окружающий лес выглядел незнакомо.

Воспоминания начали приходить вспышками, всё быстрее и быстрее. Я отчаянно схватил ремешок, висевший на шее, но фотоаппарата на нём не оказалось. Столько усилий, чтобы в итоге потерять этот чёртов фотик! Я начал шарить вокруг, однако в темноте лишь постоянно натыкался на камни и острые ветки. Наконец мне повезло, и под одним из деревьев я всё же нашёл фотоаппарат. Осмотрел его – на первый взгляд повреждений нет. Неужели этот злосчастный квест наконец закончится?!

Звёзды светили ярко, но ориентироваться по ним я не умел, а других внятных указателей направления в этом ночном лесу найти не представлялось возможным. Но и сидеть здесь до утра, стойко превозмогая холод и голод, совершенно не хотелось. В итоге я направился куда глаза глядят.

Всю дорогу приходилось продираться сквозь чащу. Если где-то рядом и была тропинка, разглядеть её в темноте было нереально. Наконец, спустя примерно полчаса таких блужданий, за деревьями появился просвет, и я вышел к той самой хижине, где впервые нашёл фотоаппарат. Впрочем, сейчас мне самому сложно было сказать, что произошло раньше – эта моя находка или наш со Славей визит сюда в первый день нашего повторного знакомства.

В любом случае в хижине хотя бы теплее. Я вошёл внутрь и осмотрелся: всё как будто бы на своих местах, хотя ночью этот заброшенный домишко выглядел жутковато. Если бы я умел, то обязательно бы разжёг огонь, а так пришлось просто кое-как примоститься на сломанной тахте, которая то и дело норовила перевернуться. Фотоаппарат, висящий на шее, крепко прижимался к моей груди.

* * *

В этот раз мне ничего не снилось, чему я был, в общем-то, и рад. Странные сны в последнее время становились всё более причудливыми и чужими. Казалось, что кто-то хочет мне что-то сказать через них. И больше всего пугало то, что это вполне могло быть правдой. Лагерь уже не раз залезал ко мне в голову – и сам по себе, и с помощью реликтов, и с помощью своих обитателей. Где кончается реальность, которую реальной воспринимаю именно я, и начинается объективная реальность этого мира? Насколько вообще понятие реальности применимо к лагерю «Совёнок»?

Я проснулся с рассветом и сразу же почувствовал адскую жажду и голод. Естественно, ни воды, ни еды в этой хижине не найти, однако лагерь недалеко, и при свете дня добраться до него не составит труда. Солнце уже прилично палило, а вчерашние события ощущались чем-то нереальным, только фотоаппарат напоминал о том, что всё произошедшее не сон.

Мне вдруг в голову пришла идея изучить его повнимательнее. На первый взгляд он выглядел точно так же, как и в тот раз, когда я впервые увидел его в этой хижине. Однако что-то в нём как будто неуловимо изменилось, или мне просто хотелось так думать. Я вертел его и так и сяк и случайно нажал на кнопку спуска затвора. И – о чудо! – сработала вспышка, а фотик издал звук, подтверждающий, что снимок сделан. Я было полез в отсек для плёнки, но вовремя понял, что тем самым могу засветить её.

Итак, выходит, что те пионеры его починили. Впрочем, что это меняет? В «Совёнке» не найти фотоателье, да и я не умею проявлять фотографии. Для пещерного человека нерабочий iPod ничем бы не отличался от рабочего, так и для меня сейчас назначение этого фотика не стало понятнее от того, что он заработал.

Я вышел из хижины и огляделся. Вокруг стояла такая тишина, что у меня начало звенеть в ушах. Странно, вчера этот лес показался мне вполне нормальным.

– Зря ты это сделал. – Смутно знакомый голос у меня за спиной смешно не выговаривал букву «р».

Я обернулся и пристально уставился на девочку, из-за которой всё и началось.

– Тебе это