На краю жизни - Ханна Ким

– Не считаю. – Она со злостью размахивается мотыгой, вспахивает землю и начинает подгребать ее к ближайшему кусту картофеля.

– Я чужой здесь. И своим уже никогда не стану. Хотя бы потому, что я физически отличаюсь от каждого из вас.

Дин даже боком не смотрит на нее, когда говорит это, но Марго все равно чувствует давление – ее буквально втаптывает в землю произнесенными словами. Никогда не станет. Отличается. Она медленно моргает. На душе становится погано – потому что так и есть.

– Но если попытаться?

– А зачем? – Дин опять упирается в рукоятку мотыги и смотрит на Марго с легкой и почему-то усталой насмешкой. – Мне тебя достаточно. – Его руки снова берутся за рукоять инструмента. – Ну, и той девчонки, что слишком любит лук. Думаю, вы мою сестру не дадите в обиду.

Марго вдруг разом забывает и про картошку, и про карту с пометками в своей голове, и про все остальное.

Она, кажется, – вроде? – понимает, о чем говорит Дин. Чем-то ей саму себя напоминает. Марго никогда не забудет то время, когда не держалась ни за кого, кроме Макса. С тех пор мало что изменилось, но все же изменилось – теперь рядом есть Лив, теперь рядом Нейт с Юджином, Джеймс, который раз за разом не дает ей помереть бесславной смертью, есть Мика, который на вылазки готов отправляться каждый раз, но ему больше запрещают, чем разрешают. А еще есть Мэг, с которой Марго почти не общалась раньше, но теперь вдруг кажется, что та в некоторых моментах понимает ее даже лучше, чем Макс.

Но все же. «Мне тебя достаточно». Это значит нечто ужасное или наоборот?..

– Насчет той девчонки, что любит лук. – Марго решает последовать чужому примеру – обо всем говорить так, будто оно не значит ничего. – Ты ведь помнишь, что только она была на твоей стороне в то время, пока мы любезно избивали тебя, заперев в подвале?

– Не то чтобы она прямо так уж была на моей стороне, – Дин действительно внимательно смотрит на Лив, – но да, помню.

Марго улыбается. Отлично. Значит, Дин все-таки умеет – хочет – помнить добро от других людей. Проблема в другом.

– Так ты просто не веришь?

– Во что?

– Что мы не поступим с тобой так же, как поступили они.

Дин замирает слишком резко, чтобы этого не заметить. Стоит истуканом несколько секунд, а затем слегка склоняет голову, покрепче перехватывая рукоятку мотыги. Смотрит себе под ноги какое-то время, а Марго уже начинает жалеть, что задала такой вопрос.

– Вы просто не сможете.

– Не сможем? – осторожно уточняет она.

– Не сможете, – повторяет Дин, разжимая руки для того, чтобы схватить инструмент еще сильнее. – Потому что вы не звери.

Не звери? А что значит – быть ими? Рвать людей на части? Забыть про сострадание?

– Это значит похоронить в себе все то, что делало тебя человеком, – отвечает Дин на ее мысли. – Стать тем, кого ты сам всегда хотел убить.

Похоронить в себе все человеческое. Убить тех, кто хотел убить тебя. Марго на мгновение попросту забывает про грядки. Вспоминает ощущение деревянной рамки в руках и звук чужого крика в ушах. Она тогда забыла ведь на мгновение. И так хотела убить – всех совершенно, кто хотел крик чужой прервать. Это так странно. Что это значит на самом деле? Желание перестать быть живым внутри, когда на деле перестаешь снаружи? Так бывает? Обычно ведь наоборот. Или нет?

Дин грязной рукой трет лоб и тяжело вздыхает, обводя взглядом оставшиеся грядки. Марго – смотрит на него и потихоньку надламывается где-то поперек сознания. Или нет. Или нет. Марго уверена, что всегда хотела жить, но также она уверена и в том, что жить хотела для кого-то. А сейчас – для кого?

Она не знает, не помнит, каково это – жить только для себя.

– Просто дай им шанс, – давит она из себя с таким трудом, что со стороны ее слова точно слышатся, как непонятное кудахтанье.

– Шанс? – Дин приподнимает брови. – О чем ты вообще?

– О том, что ты будешь жить здесь. – Марго очень хочется отбросить от себя мотыгу и начать вопить. – О том, что ты теперь вроде как один из нас, что ли. Но говоришь, что никогда не сможешь чувствовать себя… правильно.

– Так я и не смогу. – У Дина голос ровный, простой, по нервам своим спокойствием хлещет. – Потому что я – не вы. Я вирусом заражен. Я всегда буду чужим.

– И что, что ты заражен? – Марго все-таки отбрасывает от себя мотыгу; даже не замечает, что та подминает под себя три куста картофеля. – Это перестает тебя делать человеком? Какого хрена ты продолжаешь бравировать этой хуйней, словно вирус – это твой паспорт?

Дин меняется во взгляде – слишком явно и открыто, чтобы этого не заметить, – но ответить ничего не успевает, потому что подходит Лив, перехватывая обеими руками полную корзину овощей.

– Вы закончили?

– Да.

– Нет.

Они отвечают одновременно. Девушка приподнимает брови. Марго отворачивается, боясь, что та успеет поймать ее взгляд, ибо в глаза ей сейчас смотреть вообще не надо – там херня какая-то бурлит и ядовитыми брызгами плюется. Не надо это никому видеть.

– Сходите на обед, – предлагает Лив; Марго видит, что она удивлена чему-то. – Только не деритесь. – И убегает со своей корзиной в сторону главного здания, чуть ли не теряя кроссовки.

– Так что там насчет девчонки, что «была на моей стороне, пока другие избивали меня в подвале»? Если честно, она мне по душе больше, чем ты. – Дин медленно чешет испачканную щеку, еще больше размазывая грязь.

– Скажи это ей, а не мне, – противно улыбается Марго. – Но будь готов к тому, что тебе втащат по самое не балуйся. И даже не сама Лив.

Она не уточняет, кто и зачем, – берет свою мотыгу, отбирает вторую у Дина и широкими шагами идет в сторону сараев. Бросает у входа оба инструмента и оглядывается – ищет Юджина, который всегда тусуется где-то поблизости, но его нет. А так хочется попросту отвлечься.

Обед Марго пропускает – отхватывает только одно вареное яйцо, которое в нее кидает Мэг (явно от скуки). Она бродит по этажу с жилыми комнатами, переваривая все услышанное утром от Дина, строит про себя различные фразы и контратаки, готовится выпрыгнуть с длинными такими и красивыми предложениями, что могут кого-то там и куда-то поставить на место, но не получается, конечно же, потому что ей по лицу бьют дверью, а она удивленно