Тьма. Том 8 - Лео Сухов

Изнутри их, как оказалось, можно было разблокировать. Так что, приоткрыв двери подъёмника, ребята Пискарёва сунулись на этаж, тут же вернулись — и снова начали спуск. Такая процедура повторялась на каждом новом ярусе.

Каждый раз, когда двери вскрывались, один из «пискарёвских» исчезал в тёмном проёме, чтобы оценить обстановку. И вскоре возвращался, чтобы опять заскользить вниз.

— Почему они продолжают спускаться? — тихонько спросила Авелина, стоявшая рядом.

Первым ответил ей Синякин:

— Потому что на тех ярусах тоже кто-то есть. А нам нужен чистый ярус, откуда можно снова добраться к запасной лестнице, по которой мы шли.

На шестом по счёту проверяемом ярусе, ушедший в темноту парень долго не возвращался. Минута, две, три… Я уже начал беспокоиться, но тут он, наконец, появился. Что-то тихо сказал, и Пискарёв махнул нам рукой, показывая, чтобы ползли вниз.

Спускался я одним из первых. Страховочный карабин щёлкнул о стальной трос. Я взял в руки спусковое устройство, ещё раз проверил, надёжно ли закреплён на поясе выданный «громобой» — и шагнул в пустоту.

Сначала сверху доносились приглушённый шёпот и шорохи своих. Однако они быстро затихли, растворившись в гулкой влажной темноте.

Мой взгляд выхватывал из серого мрака балки, покрытые ржавчиной и каплями конденсата, пучки оборванных кабелей и массивные противовесы, застывшие в неподвижности.

Когда я спускался мимо дверей на других ярусах, то отчётливо слышал звуки, издаваемые местными изменёнными. Вздохи, сопение, шебуршание, тихое постукивание…

Внизу ребята Пискарёва помогли мне отцепиться и перебраться в зал с подъёмниками. Это оказалось такое же круглое помещение, как то, что я недавно покинул.

Здесь царил беспорядок, учинённый людьми, убегавшими в панике шестьдесят лет назад. Сломанные стулья, опрокинутые столы, разбросанные пожелтевшие бумаги, брошенные противогазы, тёмные, въевшиеся в бетон, пятна, очень похожие на кровь… А на стенах, похоже, когда-то висели инструкции и плакаты. Однако кто-то ожесточённо содрал их, оставив лишь жалкие обрывки.

А ещё всё вокруг покрывал толстый слой пыли. И отпечатывались в нём лишь наши свежие следы.

Я окинул взглядом всех, кто успел спуститься. Синякин, пара его бойцов, ещё несколько человек из отряда Пискарёва — и всё. Затем я мысленно пересчитал тех, кто спускался до меня… Получалось, что трое отсутствовали. Не считая самого Пискарёва, который всё ещё находился в шахте.

— Вроде нас побольше должно быть внизу. А где остальные? — спросил я Синякина.

— Трое сразу ушли на разведку, — кивнул тот в темноту.

Пока вниз ползли остальные члены сборного отряда, включая цесаревну и мою жену, я отошёл в сторону. И начал осторожно обходить центральную шахту по кругу, стараясь не наступать на хрупкие свидетельства разумной жизни, давно покинувшей эти места.

Мой взгляд скользил по надписям на стенах, по разбросанным деталям… Я хотел обойти весь зал, но меня остановил один из людей Пискарёва, стоявший в отдалении.

— Не ходите дальше, ваше благородие, — тихо сказал он, едва шевеля губами.

Я остановился и вопросительно посмотрел на него.

— Мы не проверяли дальше, — пояснил он. — Так-то вроде бы никого нет. Но здесь хватает ниш, отверстий вентиляции и просто незаметных мест. А там могут быть и разбойники, и охранники… Подойдёте слишком близко, и они мигом вас почуют.

Его слова заставили меня по-новому взглянуть на, казалось бы, пустующее помещение. Каждая тень, каждый тёмный проём мог быть потенциальной засадой.

— Вы здесь всегда настороже? — спросил я.

— Приходится, ваше благородие, — признался парень. — Жить-то хочется.

Я кивнул в знак благодарности и отошёл назад, к основной группе. Спускались наши долго, а кому-то и вовсе приходилось помогать. Та же Авелина раньше подобными увлечениями не страдала, поэтому её нужно было страховать. Заодно, пока все спускались, вернулись уходившие по лестнице трое ребят Пискарёва. Они доложили, что внизу чисто до самого седьмого отдела. Того, куда накануне загнали часть свободолюбцев, у которых теперь требовалось выяснить код доступа в восьмой отдел.

Последним из шахты спустился Пискарёв, подав знак двигаться дальше. Сам он вновь пошёл первым, иногда замирая и прислушиваясь к чему-то.

Спустившись по ступеням где-то на уровень пятого отдела, мы вышли на очередную ярусную площадку и начали потихоньку собираться, готовясь к следующему проходу.

Я стоял рядом с Авелиной и Хлебовым, оглядываясь по сторонам, когда спереди долетел сдавленный голос Пискарёва:

— Стоим, не шевелимся!

Весь отряд замер, стараясь даже дышать пореже. Я проследил за взглядом ведущего и увидел, что его так напугало.

Из одного из тёмных проёмов, ведущих вглубь яруса, вышли трое, по всей видимости, изменённых охранников. И застыли неподалёку от лестницы, то ли осматриваясь, то ли принюхиваясь — не знаю уж, как они воспринимают окружающий мир.

Рост у них был такой, что бывшие люди почти упирались в высокий потолок. А тела больше напоминали груды бугристых мускулов, увенчанные наростами крошечных, по сравнению с плечами, голов. Кожа имела цвет и текстуру застывшего бетона. Короткие мощные ноги с явным трудом удерживали огромный вес. А длинные руки-дубины с шипастыми костяшками едва не касались пола.

Из спины и плеч тоже торчали шипы, но уже больше похожие на скальные обломки. Перейдя на теневое зрение, я обратил внимание, что к этим шипам постоянно тянутся хлопья теньки. Которой здесь, в подземелье, и вправду было очень много.

Для меня всё выглядело так, будто вокруг начался снегопад, как в начале зимы. Когда с неба медленно-медленно опускаются большие снежинки. Настолько медленно, что ветер или восходящие потоки подхватывают их, и появляется ощущение, будто снег идёт вверх.

Это было даже красиво… Если бы это не были хлопья теньки.

Я снова переключился на обычное зрение. Надо сказать, пока я осматривался, ситуация на этаже не изменилась.

Практически.

Люди стояли на месте, целясь из оружия в потенциальную угрозу, а изменённые охранники — разглядывали нас.

Не знаю, почему я решил, что они нас разглядывают. Скорее, мне так показалось. Глаз я на утопленных в тело головах не увидел. Да и местные рассказывали, что бывшие охранники — слепые.

Секунда. Две. Десять.

Потом один из охранников, самый крупный, низко, словно из бочки, проворчал что-то. Звук был похож на перекатывание булыжников. Двое других ответили такими же гортанными раскатами. Они ещё раз «посмотрели» в нашу сторону, удивительно плавно для своей массы развернулись и скрылись обратно в темноте яруса. Их тяжёлые шаги быстро стихли, позволив нам отмереть.

Пискарёв выдохнул и тихонько сообщил:

— Видно, им пока не до нас. Не голодные. Или не в настроении. Повезло.

Лестница вела нас всё ниже. И вскоре внизу показался тусклый,