Император Пограничья 15 - Евгений И. Астахов

— Это… невозможно, — выдохнул Огнев, подъехавший ближе. Полковник смотрел на город так, будто увидел призрак собственной матери. — Триста лет… Здесь не должно быть ничего, кроме развалин.

Я молча активировал связь со Скальдом.

«Что видишь?»

Ворон кружил над городом уже четверть часа. Его глазами я наблюдал совсем другую картину: почерневшие остовы зданий, провалившиеся крыши, улицы, заваленные обломками. Ни одного целого дома. Ни одного живого существа — только бесконечные ряды Бездушных, неподвижно стоящих вдоль стен и на площадях.

Морок плотный, как кисель. Даже мне приходится напрягаться, чтобы видеть сквозь него.

— Иллюзия, — произнёс я вслух для остальных. — Город мёртв. Всё, что мы видим — работа Кощея.

Черкасский прищурился, сосредоточившись. Через несколько секунд его скуластое лицо исказилось от напряжения.

— Не могу пробить, — признал он нехотя. — Слишком много слоёв. Он вплетает в иллюзию желания смотрящего — каждый видит то, что хочет увидеть.

Ярослава рядом со мной положила руку на эфес меча. Её серо-голубые глаза сузились.

— Ловушка?

— Несомненно. Но какая именно — пока неясно.

Мы разбили лагерь в трёх километрах от городских стен, и я отправил разведгруппу. Пятеро бойцов под командой сержанта Дементьева — все матёрые вояки, все прошедшие подготовку для работы в условиях психологического давления.

Всю ночь я ждал атаки — и не дождался. Ни одного Трухляка. Ни одной Стриги. Ворота города оставались закрыты, Бездушные не показывались.

Это было неправильно. За все дни марша Кощей ни разу не упускал возможности ударить. А теперь, когда мы стояли у самых стен его «княжества», он вдруг затаился?

На рассвете они вернулись.

Точнее — их привели. Двое шли сами, улыбаясь блаженными улыбками. Остальных вели под руки товарищи, подобравшие их у границы лагеря.

— Ваша Светлость! — Дементьев бросился ко мне, едва завидев. Его обычно суровое лицо светилось, как у ребёнка, получившего долгожданный подарок. — Там… там всё не так, как мы думали! Город живой! Люди… настоящие люди! Они приняли нас как гостей!

Я молча смотрел на сержанта. На его расширенные зрачки, на капельки пота на лбу, на мелкую дрожь в руках.

— Князь… — продолжал он захлёбываясь, — князь Бранимир лично нас принял! Устроил пир в нашу честь! Там музыка, еда, девушки… Он сказал, что рад гостям, что его княжество открыто для всех…

— Сержант.

— … и моя мать там, Ваша Светлость! — голос Дементьева дрогнул. — Она умерла пять лет назад, а она там, живая, здоровая, ждёт меня! Она сказала, что всё это время просто ждала, пока я приду…

Один из разведчиков — молодой парень лет двадцати — вдруг упал на колени и схватил меня за руку.

— Отпустите меня обратно, — прошептал он, и по его щекам текли слёзы. — Прошу вас. Там моя семья. Жена и дочь. Они ждут. Я слышал, как дочка зовёт меня…

Я знал, что у этого солдата нет ни жены, ни дочери.

— Князь Бранимир, — сержант снова заговорил, уже спокойнее, — просил передать вам послание. Он сказал: «Уходи, или потеряешь всех, кто пришёл с тобой. Я буду защищать своих людей до последнего».

— Своих людей, — повторил я с горькой усмешкой. — Занятная формулировка для того, кто превратил этих людей в ходячие трупы.

Я поднял руку. Серебристое сияние «Крепости духа» развернулось куполом, накрывая всех пятерых разведчиков. Чёрные нити, невидимые обычному глазу, затрещали и лопнули, рассыпаясь искрами.

Дементьев моргнул. Потом ещё раз. Блаженная улыбка медленно сползла с его лица, сменяясь выражением ужаса.

— Я… Ваша Светлость, я…

— Потом, — оборвал я. — Сейчас вам нужен отдых. И осмотр у целителя.

Когда разведчиков увели, я повернулся к собравшимся офицерам.

— Иллюзия не просто скрывает правду. Она показывает людям то, чего они хотят больше всего. Мечты. Надежды. Потерянных близких.

— Изощрённо, — процедила Ярослава. — И подло.

— Эффективно, — поправил Черкасский. — Против такого даже не вся ментальная защита поможет. Человек сам хочет верить в иллюзию.

Игнатий Платонов молча кивнул, он выглядел мрачнее обычного — наверняка думал о том, какие образы подсунул бы ему Кощей.

— Что ж, — я обвёл взглядом своих людей, — пора показать этому князю, как далеко шагнуло военное дело за триста лет, что он провёл в своём мёртвом королевстве.

Артиллерийский обстрел начался через десять минут.

Я поднял руку — и двадцать орудий изрыгнули пламя одновременно. Грохот ударил по ушам, грохот такой силы, что, казалось, само небо треснуло. Земля содрогнулась под ногами, лошади заржали, вставая на дыбы. Первый залп гаубиц взмыл в небо, на мгновение зависнув в апогее. Пять тяжёлых снарядов описали пологие дуги и обрушились на центр города. Взрывы вспухли огненными цветами над иллюзорными крышами, выбрасывая фонтаны обломков и чёрного дыма. На мгновение сквозь пелену проступили истинные руины — почерневшие, изуродованные — прежде чем Кощей судорожно залатал прореху.

Полевые орудия ударили следом — прямой наводкой, в упор. Снаряды врезались в стены, выбивая каменную крошку, проламывая древнюю кладку. Одна из башен вздрогнула, накренилась и медленно, почти величественно осела, поднимая тучу пыли.

Миномёты добавили свой голос в эту симфонию разрушения. Осколочные мины сыпались на позиции Бездушных градом смертоносного железа, вспахивая землю, разрывая мёртвую плоть. Там, где минуту назад стояли шеренги Трухляков, теперь дымились воронки, усеянные ошмётками мёртвой плоти.

Воздух пропах порохом, гарью и чем-то кислым — запахом раскалённого металла. Артиллеристы работали в ритме, который вбивался в кровь: заряжай — целься — огонь.

Залп. Перезарядка. Залп. Они работали как заведённые — семь секунд между выстрелами. Грохот не стихал ни на мгновение, сливаясь в сплошной рёв, от которого закладывало уши и вибрировали кости.

Иллюзия дрогнула. Сквозь образ процветающего города проступили контуры руин — на мгновение, прежде чем Кощей восстановил морок.

Маги ударили следом — и город захлебнулся огнём.

Черкасский вышел на позицию — скуластое лицо застыло маской сосредоточенности, короткие тёмные волосы взмокли от пота. Он выдохнул, развёл руки — и между его ладонями родилось солнце. Огненный шар рос, пульсировал, наливался ослепительной яростью. Пиромант толкнул его вперёд, и пылающая сфера понеслась к городу, оставляя за собой дрожащий раскалённый воздух. Удар — и часть стены исчезла в столбе пламени, взметнувшемся на тридцать метров.

Остальные пироманты подхватили ритм. Огненные копья, шары, потоки жидкого пламени — всё это обрушилось на Гаврилов Посад непрерывным потоком. Иллюзия процветающего города корчилась, плавилась, рвалась клочьями, обнажая почерневшие руины под ней.

Засекина и Карпов превратили пожары в катастрофу. Ветер повиновался им, как верный пёс. Не порыв, не шквал — настоящий ураган, направленный и безжалостный. Он подхватил пламя, закрутил его, превратил