Почему Я? Часть 2 - Владимир Германович Корешков

Сейчас он не заботился о состоянии девчонки. Да, картина вокруг была, мягко говоря, неприглядная, не для девичьих глаз, но ему нужно было знать на все сто, жив этот Едол или же нет. Потому что он был той единственной ниточкой, которая могла прояснить судьбу Олега. Поэтому сейчас не до телячьих нежностей, да и девица, судя по тому, как она держалась, наверняка за свою короткую жизнь на этой долбаной планете насмотрелась картинок и похуже. Андрей почему-то в этом подспудно был уверен.

Подходя к очередному трупу, Андрей внимательно следил за лицом Силонии, ее реакцией. Та подолгу всматривалась в каждое раскромсанное тело и мертвое лицо. После чего шумно выдыхала:

– Нет, не он.

И они переходили к следующему. «Почему так долго? Неужели ей так тяжело определить, это тот, кого мы ищем, или нет, и закончить этот кошмарный смотр поскорее?» – удивлялся про себя Андрей. Он чувствовал, что девочку начинает понемногу охватывать нервная дрожь, и вдруг, вглядевшись попристальней в глаза девушки-подростка, он даже отшатнулся от омерзения, осознавая причину столь длительного осмотра каждого покойника и нервной тряски тщедушного тельца Силонии. Ее трясло не от испуга. Не от того, что ей страшно и противно до тошноты смотреть на истерзанные тела покойников, – ее трясло от вожделения. Она, разглядывая с нескрываемым любопытством мертвецов, получала настоящее удовольствие, граничащее с экстазом.

Господи, какая дичь, что творится в голове у этого подростка? Ее в дурку нужно класть, срочно изолировать от всех. Она же больна на всю голову. Андрей, не в силах справиться с гадливым ощущением, даже оттолкнул ее от себя, удерживая на расстоянии вытянутой руки, что и спасло ему жизнь.

В то же мгновение справа из вороха сена как призрак восстала фигура здорового бородатого мужлана с топором в руке. С криком:

– Получи, сука! – он с замаха наотмашь ударил, пуская свое страшное оружие не сверху вниз, а по траектории согласно линии горизонта. Его остро заточенный топор, со свистом разрезая воздух, прошелся прямехонько по худенькой шее Силонии, сработав как гильотина, легко отделяя голову от туловища. И только потому, что Андрей за секунду до этого оттолкнул от себя девчонку, не задел его, а по касательной пронесся мимо. Удар был настолько силен, что если бы Андрей находился, как до этого, вплотную к Силонии, то колун играючи, без помех отрубил бы не только голову девочки, но и Андрюшину руку и, пожалуй, разорвал бы ему торс, несмотря на защитный нагрудник. Короче, бородач укокошил бы их обоих.

Торс Силонии некоторое время еще стоял перпендикулярно, опираясь на тонкие ножки. Кровь из разрезанной аорты хлестала как гейзер, окатывая Андрея с головы до ног горячей липкой струей. Брызги летели во все стороны, щедро окропляя лицо Андрея, попадая ему в нос, в глаза и даже в рот, превращая его лик в подобие некой жуткой маски. Наконец тело девчонки не устояло, рухнуло, но кровь продолжала толчками выливаться на песок. Голова же Силонии была крепко примотана к руке Андрея ее же волосами и теперь как мячик болталась в воздухе.

Все произошло настолько быстро, что ее широко распахнутые глаза продолжали взирать на мир с каким-то сатанинским любопытством. Их еще не подернула пелена смерти, и от этого казалось, что они принадлежали живому человеку, а толстые губы девчонки по-прежнему оставались растянуты в блудливой усмешке.

Андрей, тряся рукой, попытался откинуть от себя отрубленную голову Силонии, но мешали длинные спутанные волосы, которые, как жесткие рыжие лианы, крепко впившись, обвили его запястье. В левой руке он держал меч, а распутать сей адский клубок только одной правой не получалось. Для этого нужно было какое-то время.

Бородатый детина меж тем перехватил топор двумя руками и, занеся страшное оружие над своей головой, размахнулся что есть силы, намереваясь, видимо, разрубить одним ударом Андрея от головы до ног на две половинки. И тут Андрей увидел блеснувший в свете факелов заветный браслет у него на руке.

– Едол? – вопросительно заорал Андрей.

Тот от удивления опешил. Замешкался. Тут уже подоспели трое подчиненных Андрея, вонзая в тело бородатого громилы с разных сторон по мечу.

– Только не убивать! – закричал Андрей в последний момент, но было уже поздно. Бородатый захрипел, его топор вывалился из рук, с грохотом падая на землю, а за топором лицом вниз бухнулся и сам хозяин топора – Едол.

Андрей, откинув меч и помогая себе двумя руками, избавился наконец от головы Силонии, после чего наклонился над Едолом, перевернул его на спину. Лицо того было все перепачкано в песке и крови. Глаза открыты. Он был еще жив, но до исхода оставались мгновения – кровь, пузырясь, вытекала из его рта, забрызгивая черную как смоль бороду. Дышал он часто, с сильными хрипами. Андрей судорожно сорвал с его руки браслет и, тыча ему в лицо, жестко спросил:

– Где тот, кому принадлежал этот браслет?

Едол с трудом сфокусировался на браслете, потом слегка улыбнулся, обнажая окровавленные зубы.

– Я знал, что из-за этого парня будут проблемы, – сквозь свист и хрипы прошептал он.

– Где этот человек, я тебя спрашиваю? – сорвался на крик Андрей.

– Продал.

– Куда?

– На… галеру… весловым, – еле слышно, с большими паузами ответил тот.

– Кому ты его продал?

– Го… э-эх-х-х… – Едол закашлялся и замолк. Теперь уже навсегда. Глаза закатились. Последняя тонкая густая струйка крови скатилась по подбородку на шею и исчезла в песке.

– Сука, – в сердцах выругался Андрей и отпустил труп Едола. После чего спрятал браслет Олега себе в кошелек. В его душе разгорался нешуточный огонь какой-то пещерной злобы. «Твари, – твердил он про себя, – что же вы все здесь за твари!»

Далее была организована засада на основную часть бандитского отряда, возвращавшегося с набега. Андрей, как будто это был и не он вовсе, – на одних инстинктах, подаренных его телу в анабиозе, до дури, до тошноты колол, рубил, не проявляя жалости. Лишь перед тем, как нанести последний смертельный удар, спрашивал у поверженного разбойника, показывая руку, не знает ли тот, кому Едол продал человека, носившего точно такой же браслет.

Потом, перед тем как пойти к девчонкам, чтобы рассказать им обо всем, долго смывал с себя чужую кровь в каком-то ручье, с маниакальным усердием оттирал свою одежду от бурых пятен. От пережитого его мутило, и он не понимал, что такое с ним произошло. Почему он вдруг превратился из нормального, уравновешенного, вроде доброго, всегда готового прийти на помощь человека в какого-то дикого, необузданного, кровожадного зверя –