Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

— заверил Данила, потому что действительно не понимал. Отец всегда говорил, что надо языки учить. С английским у Данилы было нормально, французский тоже более-менее зашёл. А вот интересно, мышиный сойдёт за ещё один иностранный?

— Он просит, — в собачьем обличье голос Кита был хрипловат. — Разрешения признать вас дамой сердца, чтобы сохранить твой светлый образ в душе и служить ему, совершая подвиги…

— Это, по-моему, уже чутка другая эпоха, — сказал Данила и заработал укоризненный взгляд.

— Не мешай, — шёпотом сказала Ульяна и взяла под руку. Так, наверное, чтоб щипаться не полез. — Тебе что, жалко?

И сказано это было очень определённым тоном. В смысле тон этот явно указывал, что правильный ответ на этот вопрос возможен лишь один.

— Нет, конечно! Пускай служит. В самом-то деле… и вообще, это Василий пусть беспокоится, что его подруге кто-то там служить собирается.

А Василий покраснел.

И Элеонора.

И мыш запищал громко так.

— А… Гай Юлий Лысый говорит, что его чувства исключительно возвышенные и потому не помешают счастливому браку… Лысый, там до брака ещё страдать и страдать. Чего? В любом нормальном романе герои сначала должны настрадаться, чтоб потом пожениться, — Никита протиснулся через ноги. — Мне всегда казалось, что это специально делают, типа, чтоб они к семейной жизни адаптировались…

— В каком романе⁈ — Элеонора поглядела на Ульяну, а та пожала плечами.

— Практически в любом, — Никита протянул мышу лапу, которую тот пожал. — И вы вполне вписываетесь. Сами смотрите. У Ульки два жениха, один из которых заглядывается на Эльку, но не имеет возможности отказаться от свадьбы. Нормальная такая любовная трагедь…

— Не обращайте внимания, — Игорёк перехватил шпица за шкирку. — Это в нём огурцы с молоком в реакцию вступили. Пошли… нам уже разрешили. Гай Юлий проводит. Дань, возьмёшь?

— Лучше уж я, — Элеонора наклонилась и протянула сложенные лодочкой ладони. — Если, конечно, это не оскорбит доблестного воина… но куда идти?

— А тут одна дорога, — отозвался Никита, икнув. — Всё время прямо, до второй двери, а дальше сами увидите.

А подвал преобразился. Данила, конечно, не сказать, чтоб так уж всерьёз его изучал или там разглядывал. Но вот мог сказать, что совершенно точно бывшая бильярдная была поменьше.

И лестницы не имела.

Такой вот, с узкими ступенями, уводившими куда-то вниз. Здесь ещё сияла электрическим светом лампа, но мощности её уже не хватало.

— Это как-то… впечатляет, — произнесла Элеонора, и Гай Юлий довольно пропищал.

— Он говорит, что весь мышиный народ трудится не покладая лап, — перевёл Никитка, который эти самые лапы свесил, и теперь те покачивались в такт шагов Игорька. — Ради грядущей славы великой Империи…

Спускаться пришлось боком, потому что ступени явно не были рассчитаны на человеческую ногу, и Данила подал Ульяне руку, а та отказываться не стала.

Опёрлась.

— Здесь как-то… — она чуть поёжилась.

— Холодно?

— Нет. Просто… как-то… не знаю.

— Источник, — Ляля надула пузырь из жевательной резинки, и он громко лопнул. — Просыпается. Ты его чуешь?

— Силу… сила… она…

Ульяна подняла руку и вокруг пальцев вспыхнули огоньки. Не такие, как у Данилы. Его — огненные. А эти будто светлячки зажглись вдруг. Зажглись и закружились.

Быстро.

И быстрее, ещё быстрее, чтобы в какой-то момент задрожать и рассыпаться зеленоватой мерцающей волной. Та хлынула во все стороны от Ульяны. И Данила тоже ощутил прикосновение, мягкое, тёплое, такое, будто кто-то очень родной и близкий, погладил его по голове.

Сердце защемило.

Захотелось одновременно заплакать и рассмеяться. И может, сделать что-то, но обязательно хорошее. Рядом выдохнул Игорёк.

А Никита сказал ворчливо:

— Ну всё… теперь точно трындец… он её почуял.

Ульяна же остановилась. И глаза закрыла. Светлячки сияли над её головой этаким нимбом.

А она улыбалась.

И когда открыла глаза, то в них тоже были светлячки. А вот самой Ульяны — не было.

— Что с ней? — Данила замер.

— Источник, — сказала Ляля и как-то напряжённо. — Источник зовёт.

— И?

— Сила. Она тянется к Ульяне, но…

Та сделала шаг. Куда-то в сторону. И едва не скатилась с этих узких ступеней, которые всё никак не заканчивались. Данила едва успел подхватить её. Но всё-таки успел.

Подхватил, поставил на ноги, благо, лестница закончилась.

Она вывела уже не в комнату — в пещеру.

— Это тоже… мыши? — Данила держал Ульяну под руку, к счастью она не пыталась вырываться. Кажется, она вовсе не замечала его. Стояла, озираясь.

И он посмотрел.

Нет, Данила знал, что мыши выгрызают норы. Нормальные мыши выгрызают нормальные норы. Но это… слева поднималась стена, неровная, каменная, прорезанная зеленоватыми светящимися нитями. Они же, сплетаясь сложными узорами, спускались с потолка.

Высокого потолка.

И в паутине нитей повисали шары. Некоторые — совсем крохотные, с перепелиное яйцо, другие — побольше. Главное, что шары тоже светились.

А ещё под тончайшей оболочкой их ощущалась сила.

Или…

— Гай Юлий Лысый говорит, что эти пещеры существовали издревле, — Никитин голос казался тихим, но свет откликался на него. Шары загорались ярче, и становилось видно, что они на самом деле будто стеклянные.

Или каменные, но тоже прозрачные.

И тёплые.

— Но в мудрости своей Император и его Благословенная Супруга, Несравненная Эмфизема…

— Кто?

— Эмфизема — это имя, остальное, как я понял, титул… в общем, не перебивай, женщина.

Элеонора фыркнула, а Ляля показала Никите кулак, намекая, что не стоит так о женщинах отзываться, особенно когда те рядом.

— … они отыскали путь к благословенным землям, на которых мышиный народ начнёт свой долгий путь к величию…

Биение силы под тонкой скорлупой ощущалось и желание этой силы выбраться. А ещё любопытство. И отзываясь на него, собственная Данилы, выпустила огненную искорку. Та прошла сквозь оболочку, чтобы зажечь внутри огонёк. А в ответ пришла волна.

Тёплая.

Ласковая.

И Данила ощутил, как откликается на неё дар, как расширяется, принимает с благодарностью. И оживает? Нет, дар оставался частью самого Данилы и в то же время он был… отдельным существом?

Так не бывает.

Это противоречит всему, что Данила слышал. И науке тоже противоречит. И логике. Только… только сейчас он понимал, что несмотря на все противоречия, он чувствует себя много яснее, чем когда бы то ни было прежде.

— Ты аккуратней только, — Лялина рука смахнула с плеча искру.