Станция "Фронтир" - Никита Семин

Кейл замер. Слова «нагоняй от патриарха» повисли свинцом.

Монотонно, глядя сквозь пространство, Дмитрий продолжил: — Месяц. Тридцать дней. Чтобы голова Мирта – у ног патриарха. Сайлекс Прайм – пепел, — юноша махнул рукой, — Род Вольных Торговцев Харкан… покидает станцию. И если я не выполню свою миссию, то оставят меня здесь. Напоминанием. Или… наказанием, — усмешка молодого человека сквозила безнадёжностью.

Коридоры к апартаментам "Куколки" встретили стерильно-роскошным безмолвием. Полированный нефрит. Тёплый свет перламутровых стен. Аромат терранских специй и вельтранских цветов – приторно-сладкий. Тишина поглощала шаги. Резкий контраст с грязью доков ошеломлял.

Молчание. Шаги Кейла – размеренные. Дмитрий шёл тяжелее прихрамывая. В стерильном сиянии он ощущал себя запачканным привидением.

-"Остаться... Здесь. На "Фронтире". Снова", — размышлял молодой человек, и леденящий страх сдавил горло, — "Как тогда. После... матери. Когда род списал со счетов. "Пропавший без вести". Удобно. Десять лет. Голод, грызущий душу. Презрение... И вот – опять. Вечность в клоаке. Где грязь сожрёт, оставив озлобленного зверя. Теперь – с ненавистью Тары, её людей... и грузом вины за её слом.

Ладонь прижалась к сканеру. Гермодвери разъехались. Интерьер "Куколки" предстал безупречным и безжизненным: мебель под чехлами, картины за стеклом витрин, виртуальные окна с видами на вельтранские сады. Нетронутые поверхности покрывала ровная пыль.

Кейл замер на пороге, окидывая взглядом пустующую роскошь. Голос сержанта громко прозвучал в гробовой тишине: — А что… не так уж и плохо.

Дмитрий застыл, медленно поворачиваясь. Бровь поползла вверх, — Неплохо? — слово эхом отдалось в пустоте.

Кейл встретился с глазами юноши, — Вы станете королём Пограничья, — повисла мимолётная пауза. Взгляд сержанта сквозил сталью, — А не… мелким наследником, — мужчина сделал шаг вперёд, — Здесь – ваша власть. Выкованная вами на костях и ржавом железе, — голос упал до ядовитого шёпота, — Не подачка от рода.

Короткий, скрежещущий смех вырвался у Дмитрия, — Король? Король чего, Кейл? Грязи? Голода? Бесконечной войны за глоток чистой воды? "Пограничье" – адская яма, где выживают твари! Я стану отбросом. Отбросом, который цивилизованные миры сбросили сюда, чтобы не вонял! — юноша шагнул к сержанту, тень накрыла мужчину. Глаза горели лихорадочно, — Царём помойки? Вот твой великий план?

Кейл не отступил. Голос – опасный шёпот, — А там – лучше? — мужчина кивнул, намекая на родовую планету Харканцев, — Презрение патриарха? Взгляды: «Выживший обломок. Дикарь, — вновь повисла пауза.

Глаза сержанта впились в лицо юноши, — Прелесть Фронтира, Молния? Здесь вас видят. Настоящего. Со шрамами. С грязью. С честью, которую род Харканц продал, — Кейл скрестил руки на груди, — Там – вы вечно младший сын. Чужак. Пятно. Дело не в десяти годах. Внутри рода – война. Тихая. Грязная. Вы... уже проиграли. Ещё до начала.

Дмитрий вскинул голову, лицо побелело: — Что?! Что тебе известно о моей семье, сержант? О войнах, в которые не посвящают солдат? Ты мелкая сошка! Не смей…!

Кейл перебил холодно, — Могущественные семьи редко чисты, командор. Под их основанием – кладбища. Преданных слуг. Неудобных родичей. Честных наследников, — взгляд мужчины стал жёстче, — Кости белых ворон удобряют власть. Универсальный закон. Харкансы – не исключение.

Дмитрий сжал кулаки, боль вскрикнула. Дыхание участилось, голос сорвался на хрип: — Мои руки в крови, Кейл. Убивал. По приказу. Ради выживания. Ради, — молодой человек подавился словом, — Но я не… я не…

Недоговорив, резко повернулся к иллюминатору, спина напряглась, как тетива, — Вон. Немедленно. На пост. Это приказ.

Кейл не двинулся. Взгляд - смесь жалости и уважение. Голос мужчины прозвучал тяжело, — Потому ты и последний настоящий Харканец, Молния, — сержант сделал ударение на «настоящим», — Единственным, у кого есть... честь. Не титульная. А та, что здесь, — Кейл ткнул кулаком в грудь, — Которая не даёт уснуть после того удара в ангаре. Что заставляет платить миллион за слом, который вы ей нанесли. Я знаю тебя, Дим. Ты уже скорей всего платишь за лечение Бейли. Как это делал в прошлом. С нами, с корвета Молния, — взгляд Кейла стал жёстче, — Именно за эту честь тебя ненавидят в роду. Ты укор их гнили. Поэтому я с тобой.

Кейл резко развернулся, не дожидаясь ответа. Сапоги глухо стукнули по полированному нефриту, звук эхом разнёсся по мёртвой роскоши. Мужчина растворился в золотистом полумраке, оставив дверь распахнутой.

Дмитрий стоял недвижимо, лицом к призрачным садам. Отражение в виртуальном стекле – искажённая тень в грязной униформе на фоне невозможной красоты. Слова Кейла бились в висках: —"Самый настоящий Харканс… Упрёк их гнили…"

Рука потянулась к запёкшейся крови Тары на рукаве. Скверна стала физически ощутимой, невыносимой. Молодой человек сорвал мундир, треснули швы, швырнул ком ткани на зачехлённый диван. Клочья – осквернение безупречности.

Тишина "Куколки" сгустилась, тягучая, приторная, удушающая. Не покой – звенящая пустота, подчёркивающая бурю внутри и кипящую внизу ненависть. Король? Повелитель свалки? Или пешка в родовых играх?

Юноша направился к стойке из чёрного стекла, нашёл флягу "Заратустры '47". Сорвал пробку. Долгий, обжигающий глоток виски не смыл привкус горечи и крови. Лишь добавил жара.

***

Роскошь погрузилась в хаос. Воздух стал ядовитым коктейлем — приторная сладость цветов смешивалась с кислым духом прокисшего эля. Вонь дешёвого виски "Заратустра". Запах несвежей еды.

Полированный пол исчерчен грязью, залит липкими лужами. Пустые фляги, словно гильзы, валялись повсюду. Шелковый ковёр покрыт пеплом и тёмным пятном рвоты. Виртуальные окна упрямо демонстрировали сады Вельтры – яркие, насмешливые. Единственный свет – надтреснутая лампа, бросающая дрожащий жёлтый овал на Дмитрия, сидящего на полу у стойки. Рядом – полупустая фляга.

Молодой человек поднёс флягу к губам, глотнул. Виски размывал границы кошмара, не давая сбежать. Внутри бушевала междоусобица:

Голос патриарха недовольно бурчал, —Слабость! По Кодексу, Бейли – труп! Публично! Вспомни Кассиана. Оруженосец усомнился – пристрелил. Чисто. Уважение. Ты позволил ей жить. Платишь! Позор! Слабость разъедает сталь. Устрани угрозу. Убей.

Ему вторил женский голос матери, — Сильный прав? Да. Но сила Фронтира – в честности. Ты пообещал трофеи – отдал чужакам. Тара имела право на ярость. Ударил ниже пояса. Нарушил правила. Авторитет куплен страхом? Страх – плохой фундамент. Плати. Но знай – не искупит удар. А лишь покажешь, что ты ЧЕЛОВЕК, не машина, как кузен-ублюдок. Сильный бьёт честно. В лицо.

Дмитрий