Станция "Фронтир" - Никита Семин

сдвиги. Отчёт через десять минут. Командиру группы охраны оцепить периметр ангара. 500 метров. Уровень Омега. Любое приближение без моего кода – огонь на поражение. Неизвестная хроно-технология высокой опасности. Медосмотр всего экипажа в/около ангара. Признаки хроностарения, неврологические отклонения, необъяснимые шрамы... или клейма, — взгляд юноши скользнул по своему предплечью, клеймо ответило легким сжатием, как кусок сухого льда. Жгучую волну холода молодой человек подавил усилье воли.

- Принято, — ответил голос Софи, но в обычно бесстрастном тоне едва уловимо дрожала вибрация цифрового напряжения, — Карантин инициирован. Оцепление установлено. Медосмотр запущен. Приказы переданы.

Клеймо на руке мерцало сине-чёрным огнём, как глаз неспящего демона. Каждый шаг по коридору отдавался эхом в черепе, смешиваясь с гулом костяного стимулятора и ледяным пульсом клейма.

-Софи, отправь сообщению Морвину, я снова иду к ней в лазарет.

Глава 25. "Тридцать Процентов в Стерильной Бездне".

Боль была вселенной. Разрывала мышцы. Каждый вдох – осколки стекла в лёгких.

- Кейл… – хрип юноши сквозь стиснутые зубы. Медный привкус крови. Сознание плыло. В кровавый туман, — До Морвин… Доведи…

Бронированная рука сержанта Кейла обхватила грудь молодого человека с безличной, стальной эффективностью. Хватка – единственная твердь в рушащемся мире – приняла на себя львиную долю веса.

- Держись, Молния, — голос из динамиков шлема был ровным, как гул реактора, заглушающий боль. Магнитные сапоги лязгали по палубе. Ритмично. Неумолимо, — Осталось немного. Каких-то сорок метров.

Стерильный белый туннель плыл перед затуманившимся взором Дмитрия. Каждый шаг Кейла отдавался в рёбрах молодого человека взрывом разбившегося стекла. Костяной стимулятор жужжал отчаянно под туникой. Тщетно. Импульсы тонули в море боли. Мимо мелькали инженеры, запечатывающие микротрещины в стенах. Инструменты шипели, как разъярённые змеи. Охранники на КПП замирали. Широко раскрытые глаза скользили по окровавленной форме, пустому взгляду. Молча расступались. Сервисный пандус встретил клаустрофобией и смрадом горелой изоляции.

Показатели критические. Петля псионической обратной связи нарастает. Отёк в секторах 7 и 11 кортекса. Немедленное прекращение активности… Голос Софи, имплантированного ИИ, резал нервную систему тонкой, холодной иглой.

Клеймо Шилы на предплечье – печать мёртвой империи, врезанная в плоть – горело не болью. Видения накатывали, смывая реальность:

Мирт Валентир на троне из сплавленных черепов. Смех императора – скрежет камней в безвоздушной пустоте.

Тело Тара Бейли разрывается изнутри щупальцами чужой кибернетики. Беззвучный крик застыл на губах. Воспоминание-удар: синий разряд нервного хлыста, освещающий лицо женщины – не боль, а шок и... разочарование?

Осколок Карнака, душащий целые созвездия цепями тёмной энергии. Гиперборейский холод проникал в кости.

- Кейл… – голос Дмитрия захлебнулся кровавой пеной, — Аккорд… Горит… Силекс…

- Да, Молния, именно так, – отрывисто бросил мужчина, не сбавляя шага. Броня скрипела под нагрузкой. Пот заливал глаза под шлемом, смешиваясь с едкой пылью 'Фронтира', — Мы пришли Дим.

Оба вывалились из пандуса в эпицентр ада – вестибюль Главного медицинского. Хаос ревел, обрушиваясь на остатки сознания. Медтехники с травматологами носились между койками. Голоса сливались в пронзительную какофонию кодов сортировки. Наёмник «Золотого Клыка» бился в конвульсиях на носилках. Половина лица – расплавленный воск и запах палёной кожи. Дипломат Ланари, эфирное тело мерцало от боли. Одно щупальце оторвано, светилось ядовито-зелёным соком на полу, шипящим на плитке, прожёгшим дыру в покрытии. Инженеры, обожжённые охлаждающей жидкостью, обмотанные бинтами, пропитанными розовой антисептической пеной. Воздух вибрировал от криков. Гудел от оборудования. Вонял антисептиком, горелой плотью и страхом.

Двадцать шагов.

Доктор Морвин. Стояла у входа в Частный отсек 3 – неподвижный серый монолит на фоне ослепительной стерильности. Глаза-бездны мгновенно нашли Дмитрия. Оценили. Ни тени сочувствия. Только обсидиановые зрачки, сузившиеся на долю миллиметра, сканировали поток данных с убийственной скоростью. Резкий жест – пальцы-скальпели чуть согнуты, готовые к микроскопической коррекции. Репульсорные носилки выплыли из отсека. Беззвучно скользя к ним.

Десять шагов.

Ноги Дмитрия предали. Юноша подкосился. Кейл застонал. Напрягся, удерживая двойной вес. Броня затрещала. Клеймо Шилы на предплечье вздрогнуло. Не боль – ледяное копьё, вонзившееся в ствол мозга. Мир опрокинулся. Звуки слились в рёв. Свет распался на искры.

Пять шагов.

- ДОКТОР! – кричал Кейла, пробиваясь сквозь гул. В голосе – настоящая трещина, скол на гранитной уверенности. Морвин не дрогнула. Ни единым мускулом. Тон, холодный и режущий, как скальпель из вейлстали, пронзил хаос: - Нейростабилизаторы. Протокол «Сигма». Рефрактерная травма. Сейчас.

Три шага.

Тьма сгущалась по краям зрения Дмитрия. Сжимая мир в туннель. В конце – только безжалостные, поглощающие свет ониксовые зрачки и бледное, как лунный камень, лицо. Броня Кейла под щекой – ледяной утёс. Единственная реальность. Репульсорные носилки скользнули под молодого человека – призрачно, мягко, обманчиво невесомо. Один шаг. Рука Дмитрия, скользкая от крови и пота, дёрнулась вверх. Не к помощи. Не к спасению. Инстинкт загнанного зверя.

Клеймо Шилы взорвалось. Не пульсацией – ледяным суперновым в предплечье. Безумие хлынуло пронизывающим морозом, смывая последние осколки реальности:

Силекс Прайм: Не планета. Чудовищный механический труп, пронзённый чёрными шпилями Могил. Из них сочилась тьма, пожирающая свет звёзд. Он чувствовал её холод на коже. Вдыхал запах распада металла и космической гнили.

Голос: Не звук. Давление в костях. Вибрация в зубах. Пожирающий разум голос: — "СЖЕЧЬ. ЗАПЕЧАТАТЬ. ИЛИ СТАНЕШЬ ПРОХОДОМ".

Мысль, от которой веяло запахом древнего камня и космического холода, лишённого звёзд. Приказ, вбитый молотом в самое нутро.

Перед глазами Дмитрия вновь возникла Тара Бейли, чей образ не был видением. Это было ощущение – холод лезвия на горле, запах озона от нейроного хлыста, пустота в глазах, глубже Пояса Ирроникс.

-Моя вина. Мой удар. Подлый. Бесчестный, — в бреду произносил про себя молодой человек, чувствуя, вину, что стала физической тяжестью, пригвождающей к носилкам.

- Шила… – имя вырвалось не звуком, а кровавым пузырём на губах, последним выдохом перед падением в пропасть, — Сжечь Силекс. Запечатать Могилы. Единственный якорь.

Затем для Дмитрия наступила тишина. Не пауза. Абсолют. Звук вестибюля – выключен. Свет аварийных ламп – погашен. Боль – исчезла. Ощущение тела – растворилось. Сознание оборвалось, как перерезанный трос, удерживающий шлюпку над бездной.

Последним, что увидело что-либо, прежде чем криогенная пустота поглотила целиком, было лицо Морвин. Наклонившееся. Близко. Взгляд вулканического стекла не отражал света – он поглощал его. И в них не было ни тревоги, ни сожаления.

***

Частный Отсек 3 был гробницей из кристалла и стали. Тишина здесь была глухой, искусственной, нарушаемой лишь ритмичным, механическим гулом – симфонией