Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

его подбили ракетой, и, надо думать, башкой прямо в пол. И что Шахин мертв, однако ж рядом, разговаривает со мной, меня не смущает: в прежние времена так бы оно и было. И за Дойки я не волнуюсь, хотя вроде должен бы. Я же люблю ее, а этот шпанюк, Зубр, может, прямо сейчас оседлать ее пробует… да только она все равно шлюха, – пожав плечами, рассудил он. – Главное, чтоб не зашиб он ее, не повредил ей чего.

– В этих туннелях тебе, Чистик, мой ноктолат, не прожить. Для тебя здесь нет пищи.

– Мы с Шахином постараемся выбраться, как только я отыщу его, – заверил бога Чистик.

– Овладев тобой, я мог бы исцелить тебя.

– Да? Так давай!

– Но тогда мы ослепнем, Чистик. Оба ослепнем, как я. Никогда не имевший собственных глаз, я не сумею смотреть вокруг и твоими. Но я пойду с тобой, буду направлять тебя куда следует, а если сумею, исцелю тебя, воспользовавшись твоим телом. Взгляни на меня, Чистик.

– Да ведь глядеть-то не на что, – возразил Чистик, но тут же понял: есть, и еще как.

Неизвестно откуда взявшийся, колеблющийся, неверный свет нес в себе столько надежды и радости, столько чудес, что Чистик охотно согласился бы не видеть ничего другого, если только ему позволят смотреть на этот свет по гроб жизни.

– Если ты вправду патера Шелк, – предупредила юная девушка у баррикады, – тебя убьют в ту же минуту, как ты выйдешь туда, к ним.

– Выходить – нет, – настойчиво пробормотал Орев. – Выходить – нет.

– Вполне вероятно, – согласился Шелк. – Вполне вероятно, и даже почти наверняка… если только ты не пожелаешь помочь мне.

Девушка беспокойно окинула пристальным взглядом исхудавшее, аскетическое лицо, озаренное яркими отсветами небесной тверди.

– Но если ты – Шелк, тебе незачем просить о чем-либо меня или моих людей. Если ты – Шелк, ты наш командир, и даже генералиссима Мята должна тебе подчиняться. Только скомандуй, и мы исполним любой твой приказ.

Шелк покачал головой.

– Да, я и есть Шелк, но не сходя с места доказать этого не смогу. Придется искать кого-либо заслуживающего доверия, знакомого со мной и способного подтвердить, кто я. Времени на все это у меня нет, посему я и не приказываю, а прошу. Молю. Допустим – хотя, клянусь, в действительности все наоборот – что я не Шелк. Что я – а это, конечно же, чистая правда – несчастный юный авгур, настоятельно нуждающийся в твоей помощи. Не хочешь помочь мне ради меня либо богов, которым я служу, умоляю, помоги ради себя самой!

– Но я не могу начать атаку без приказа от бригадира Бизона.

– И даже по его приказу не стоит, – заверил девушку Шелк. – За теми мешками с песком – бронированный пневмоглиссер: вон, башенка над ними торчит. Пойдя в атаку, твои люди наткнутся на его огонь, а сколько бед может натворить скорострелка, я видел.

Выпрямившаяся в полный рост девушка оказалась ниже его на целых полторы пяди.

– Но все-таки, кальд, получив приказ, в атаку мы пойдем.

Орев с одобрением закивал головой.

– Хор-рошая девочка!

Окинув взглядом спавших за баррикадой детишек четырнадцати-пятнадцати и даже двенадцати-тринадцати лет от роду, Шелк сокрушенно покачал головой.

– Как они юны…

(Самой командовавшей ими девушке никак не могло быть более двадцати.)

– Но в бой пойдут – было бы кому их возглавить, а поведу их я.

Шелк не ответил ни слова.

– Это еще не все, – добавила девушка. – У меня есть под началом несколько взрослых мужчин, есть пулевые ружья. А большинство женщин – других, надо заметить, женщин – трудятся в пожарных командах. Вот ты удивился, увидев, что я здесь за старшую, однако сама генералиссима Мята – женщина.

– И удивляет меня не меньше, – заметил Шелк.

– Понимаешь, мужчины предпочитают драться под командованием офицеров-мужчин, однако же тривигантские женщины – бойцы славные, а мы, виронки, ничем не хуже их!

– Хотелось бы верить, что наши мужчины также не уступают мужеством тривигантским, – негромко проговорил Шелк, вспомнив доктора Журавля.

Девушка в изумлении округлила глаза.

– Но ведь их мужчины – рабы!

– А ты бывала там?

Девушка отрицательно покачала головой.

– Вот и я не бывал, а в таком случае все споры насчет их обычаев бессмысленны. Минуту назад ты назвала меня кальдом. Означает ли это, что ты…

– Лейтенант. Лейтенант Лиана. Кальдом я назвала тебя из учтивости, не более. Если хочешь знать мое мнение, по-моему, ты – тот, за кого себя выдаешь. Авгур о таких вещах врать не станет, да и птица твоя… Говорят, ты держишь ручную птицу.

– Шелк тут! – сообщил ей Орев.

– Тогда, будь добра, выполни мою просьбу. Найдется у тебя белый флаг?

– Чтоб сдаться?! – в негодовании ахнула Лиана. – Ясное дело, нет!

– В знак просьбы о временном перемирии. Сделать такой можно, привязав к любой палке белую тряпку. От тебя требуется помахать им и окликнуть тех, с той стороны. Скажешь им, что здесь авгур, принесший Прощение Паса раненым. Сие, как тебе известно, абсолютная правда. Скажи: он хочет перейти улицу, чтоб позаботиться об их пострадавших.

– Они же убьют тебя, как только узнают, кто ты!

– Будем надеяться, не узнают. Обещаю: представляться им я не стану.

Лиана запустила пальцы в растрепанные волосы: точно к такому же жесту, охваченный нерешительностью, прибегал и сам Шелк.

– Но отчего именно я?.. Нет, кальд, я не могу позволить тебе так рисковать собой.

– Можешь, и еще как, – возразил Шелк. – Если уж говорить о невозможном, не по силам тебе совсем другое, а именно – отстаивать данную позицию, придерживаясь хотя бы видимости логики. Я либо кальд, либо нет. Если да, твой долг – подчиниться любому моему приказу. Если нет, жизни кальда ничто не угрожает.

Спустя еще пару минут, взбираясь на баррикаду при помощи Лианы и юноши по имени Линзанг, Шелк вдруг задумался, разумно ли поступил, воззвав к логике. Логика резко осуждала все сделанное им с тех пор, как Оозик отдал ему письмо Гиацинт. Когда Гиацинт писала ему, город жил мирной – пусть относительно мирной – жизнью. Несомненно, она рассчитывала пройтись по лавкам Палатина, переночевать «У Горностая» и вернуться на…

– Упасть – нет, – предостерег его Орев.

К этому Шелк прилагал все старания и без него. Баррикаду нагромоздили из всякой всячины, из всего, что подвернулось под руку – из обломков разрушенных зданий, из столов и прилавков, из кроватей, бочонков и тюков сена, сваленных кучей без какого-либо видимого порядка.

Наверху он остановился, ожидая выстрела. К этому времени штурмовики за редутом из мешков с песком, извещенные, что он – авгур, вполне могли услышать о циркуляре Пролокутора, а увидев Орева, также сообразить, кто из авгуров к ним пожаловал…

И выстрелить. Если так, наверное, лучше всего упасть назад, на сторону Лианы с Линзангом, и, уж конечно, именно туда лучше всего будет спрыгнуть, если стрелок промахнется.

Выстрела не последовало. Тогда Шелк, несколько обремененный саквояжем, начал осторожно спускаться