Сопротивление - Алексей Витальевич Осадчук

Абсолют. Первый после многих лет.

И его силу Скелвик ощутил на себе. А силу он уважал, поэтому решил оступить и затихориться. На время… Чтобы, как всегда, присмотреться и изучить врага. А потом, когда возникнет подходящий момент, вонзить клинок в его сердце.

И как оказалось, этот момент настал еще раньше, чем он ожидал. На него тайно вышли посланники короля Оттона и предложили встречу. Не с самим королем — тот должен был оставаться рядом с армией — но ближайшим соратником Оттона, легендарным Крушителем, бароном де Флави.

Скелвик взял время на раздумья. Неделю. На самом деле он уже все для себя решил. Ведь в свете происходящего не сложно было догадаться, зачем понадобились эти тайные переговоры. Флави приедет, чтобы озвучить какое-то предложение от своего короля. Скелвику лишь оставалось, потирая руки, придумать, как бы не продешевить.

А неделю на раздумья он взял для того, чтобы по своему обыкновению осмотреться и выждать. Ведь была вероятность того, что вся эта возня может быть провокацией или подставой от Карла. А вернее, от его горбуна, который был хитер, как сотня змей.

Но, присмотревшись и выждав, Скелвик пришел к выводу, что в этот раз его опасения были напрасны. Ни Карлу, ни его проныре-горбуну проверять островного лорда было незачем. И он, наконец, дал согласие на встречу.

И вот на дворе ночь, а он сам с несколькими верными телохранителями прибыл в указанное посланником место.

Вспомнив о времени, Скелвик достал из кармана часы. Стрелки показывали третий час. Если через полчаса никто не появится, придется возвращаться назад, чтобы прибыть в лагерь до восхода солнца.

Его словно подслушали. Из тени на поляну выступила массивная фигура в кожаном доспехе страйкера. Скелвик сперва напрягся, но потом слегка расслабился. Он узнал барона де Флави, с которым виделся один раз в Астландии еще при дворе Конрада Пятого.

— Лорд Скелвик, — прогудел Крушитель.

— Барон де Флави.

— Прошу, — коротко произнес барон и протянул Скелвику свиток. — Мой король приказал мне дождаться вашего ответа.

Лорд слегка нахмурился. Он уже приготовился к лести и уговорам, но Флави ничем таким не намерен был заниматься. И неудивительно. Из Крушителя посол так себе.

Тем не менее Скелвик развернул свиток и, поднеся бумагу поближе к глазам, начал читать. Для страйкера, а тем более аванта, темнота не помеха. Тем более, что после дождливого дня тучи слегка расступились и из-за них выглянула луна.

С первых слов, написанных крупным размашистым почерком на языке Туманных островов, Скелвик осознал, что он был прав. Это именно та возможность, которую он ждал всю свою жизнь.

По мере того, как он углублялся в чтение, в его воображении вырисовывалась радужная картинка его будущего. Оказалось, что Оттон попал в самую точку. Скелвик даже был слегка озадачен тем, что король Астландии прекрасно понимал, чего на самом деле желает островной лорд.

Оттон предлагал Скелвику перейти на его сторону, а также постараться привести с собой как можно больше островных лордов. За это король Астландии обещал поддержать своего нового союзника в его притязаниях на трон Мертона. Другими словами, Скелвику предлагалось стать единоличным правителем острова в обмен на союз с Оттоном. Но это было еще не все…

Оттон обещал, что как только он станет императором, Скелвик может расчитывать на астландские легионы в борьбе за власть на всем Туманном архипелаге.

Лорду пришлось перечитать это место еще несколько раз, чтобы наконец осознать масштабы будущих изменений в своей жизни. Он непроизвольно сглотнул и поднял ошалелый взгляд на барона де Флави, который спокойно ожидал его ответа.

— Итак, ваше решение? — спросил Крушитель.

— Передайте его величеству, что у него появился верный союзник, — расправив плечи, твердо произнес Скелвик, глаза которого горели азартом.

Вестония. Граница владений графа де Марбо.

Виконтесса Аурэлия де Марбо ехала рысью, не слишком торопясь, но и не позволяя лошади вольностей. Серый мерин под ней двигался ровно, предсказуемо, будто прекрасно понимал, что от него требуется: выдерживать темп и не дергаться на каждом хрустнувшем под копытом сучке.

Справа и слева, чуть впереди держались двое егерей, молчаливые, в вытертых плащах. Чуть дальше — четверо всадников из графской дружины.

Тилийский лес тянулся вперед широкой полосой, темнея под низким небом. Сегодняшний маршрут она знала по карте, но видеть все собственными глазами считала необходимым. Столько лет этот участок был яблоком раздора между де Грамонами и де Марбо, столько раз переписывались бумаги, спорили управляющие, менялись межевые столбики…

И только сейчас, после всех последних событий, после того, как Максимилиан де Валье неожиданно стал графом де Грамоном, спор был наконец закрыт. К обоюдному, как ни странно, удовольствию сторон.

Максимилиана виконтесса более не видела, но внимательно следила за всеми новостями о нем. Ее поражало то, как буквально за несколько лет из никому не известного бастарда он превратился в одного из самых знаменитых и могущественных людей Мейнлэнда.

Иногда она ловила себя на мысли: может быть, стоило тогда поддаться воле брата и стать женой Максимилиана? Но тут же отгоняла от себя эти странные фантазии. Да, она последнее время симпатизировала маркграфу, но между ними ничего такого не могло быть. Особенно, в свете последнего конфликта с Эмилем.

Но тем не менее Аурэлия понимала, что Максимилиан ей не враг. Об этом говорил и последний его шаг, когда мсье Шаброль прибыл к ней с предложением о мировом урегулировании затянувшегося земельного спора…

В итоге бумаги подписаны, печати стоят, копия договора передана в королевскую канцелярию. Но Аурэлия относилась к тем людям, которые предпочитают не полагаться только на записи в реестре. Ей нужно было увидеть этот пресловутый участок границы. Понять, где он начинается и чем заканчивается, в каком состоянии лес, не конфликтуют ли с людьми Марбо местные жители, не осталось ли у кого тайной обиды.

Последнее время вся жизнь ее была сном наяву. После смерти брата дом словно ожил, посветлел.

Отец… Отец выжил, и это уже было чудом. Мсье Робер, исправно снабжавший их магическими зельями, поставил его на ноги, сердце перестало барахлить, дыхание выровнялось. Тело, казалось, вернули к жизни. А вот с разумом вышло хуже.

Граф де Марбо то узнавал дочь, то смотрел на нее мутным взглядом, в котором путались прошлое и настоящее. Иногда звал жену, забывая, что ее уже нет. Иногда отдавал