Гарем для чайников - Мэри Блум

— Надеешься приблизиться к ней, чтобы трахнуть нас? — зашептала она, опасливо косясь на свою хозяйку. — Неужели еще не понял разницу между нами, лузер? Тебе никогда нас не поиметь!

Смешок так и рвался наружу. Какие же вы глупые, девочки! Я вас уже поимел, просто вы еще об этом не знаете.

— А ну сели по местам! — рявкнула рядом Джи.

Миссионерка мигом отшатнулась от меня, а две другие безропотно вернулись за стол, вполне довольные собой. На этом моменте диверсия закончилась. Официант собрал с пола осколки и ушел. Хмурясь, Джи прошлась глаза между всеми тремя, словно расстреливая взглядами лоб каждой из них, а еще вероятнее читая мысли.

— Не надо так плохо думать, — выдала она, подтверждая мою догадку, — о вашем будущем коллеге!

— Да мы и не думаем, — с невинным лицом отозвалась брюнетка, — мы просто переживаем. За себя.

— Вдруг он к нам подбирается, — захлопала ресницами ее коллега с золотыми локонами.

— Вы же слышали, — буркнула Джи, — он одумался!

— А почему, — вкрадчиво протянула моя соседка, — мы вообще должны ему верить?..

Вопрос будто повис в воздухе. Бокал бестии с недобрым звоном приземлился на стол. Ее мрачный взгляд скользнул по мне, а затем она повернулась к Кире.

— Увези их в отель!

Захлопнув блокнот, та мгновенно вскочила с места. Три стула синхронно скрипнули, уже даже не удивляя своей слаженностью. Поднявшись, миссионерки зацокали каблуками к выходу следом за Кирой, которая сопровождала их с видом суровой надзирательницы. За столом мы с Джи остались вдвоем.

Ep. 20. Порнофест (II)

Музыка ненавязчиво летала по пустому залу. Пламя свечи трепетало в центре стола. Стул рядом резко скрипнул, и Джи повернулась ко мне. Карие глаза требовательно впились в мои, словно грозясь в любой момент стать грязно-оранжевыми.

— Мне нужны доказательства, — отчеканила она, — что тебе можно верить!

Однако несмотря на холодный тон, в ее взгляде читалось горячее желание мне верить. Мне оставалось лишь найти причину. Иголка легко разжалась под моими пальцами. Сняв с майки значок, я положил его на стол между нами.

— Можешь убить меня, если перестанешь мне верить.

Анимешный чертик на скатерти привычно скалился. Пару минут, будто застыв на месте, Джи пристально смотрела на него, что-то судорожно соображая.

— Я не могу… — наконец странно глухо выдохнула она, отворачиваясь. — Только не сегодня… Надень обратно…

— А что случилось сегодня? — спросил я, пристегивая значок к груди.

Не глядя на меня, она потянулась к кексу с уже догорающей свечой и бережно поставила его перед собой.

— Сегодня день рождения Жанны… — ее голос по-прежнему звучал глухо. — Уже много лет я стараюсь никого не наказывать и не убивать в этот день. Только если есть приказ…

Бокал молниеносно взлетел в воздух. Джи опрокинула в себя остатки вина, а потом подхватила уже бутылку.

— У меня еще не было такого фамильяра, как она. Ни до, ни после нее… Никого похожего не было.

Договорив, она прижала горлышко к губам и начала жадно пить, словно заливая одной горечью другую. Я же задумался: из истории отчетливо вспоминалась только одна Жанна, жившая веков шесть-семь назад где-то во Франции. Неужели она про эту Жанну? В принципе, такой фамильяр отлично подходил ее воинственному характеру.

Заметно опустевшая бутылка со звоном приземлилась на стол.

— Мне сказали, — пробормотала бестия, — что ее искусил демон, что она больше не принадлежит себе. Что ее надо наказать… Я говорила ей признаться. Так она могла рассчитывать на снисхождение. Рай велик и милосерден… Но Жанна отказалась…

На этом моменте ее обычно въедливый голос дрогнул.

— Она сказала, что если я ей не верю, она готова умереть. И что в тот момент, когда языки пламени коснутся ее, я пойму, виновата она или нет. И она взошла на костер… И сгорела.

Пламя единственной свечи плясало в ее глазах.

— И что? — осторожно спросил я. — Ты поняла?

— Рай не ошибается, — сухо отчеканила Джи. — Что бы я себе ни придумывала.

И затушила свечку.

Казалось, полумрак остального ресторана окутал и нас.

— Раз ты желаешь мне добра, — после паузы заговорил я, — зачем зовешь меня в рай?

Джи молча перевела взгляд на меня.

— Я слышал про твою Жанну, — ровным тоном продолжил я, — читал про нее. Она на самом деле была хорошей, честной, верной и доброй. А они ее просто пустили в расход, потому что им так было удобно. Кого тебе подсовывают взамен? Таких, как Миссия? Сама же понимаешь разницу. Сама же видишь, в ком из них настоящее добро…

С каждым моим словом она хмурилась все сильнее, но не возражала — потому что я озвучивал ее мысли, которые она сама не решалась у себя обнаружить. Потому что иначе не смогла бы верить в это добро, из-за которого теперь не одобряла саму себя.

— Если бы ты считала, что тогда они были правы, — подытожил я, — ты бы не праздновала этот день.

Ничего не сказав, Джи отрывисто подхватила недопитую бутылку и прижала горлышко к губам, словно заливая мои слова, давя их внутри — как уже много лет давила саму себя. Так давила, что когда ее взрывало от напряжения, вместе с ней мог взорваться целый мир.

— Почему ты еще с ними? — я не сводил с нее глаз. — Они не считаются с тобой, не уважают тебя, не любят…

— Да что ты понимаешь!..

Бутылка брякнулась на стол, раскидав красные брызги по скатерти.

— Знаешь, какой моя жизнь была до рая? — бестия сверкнула глазами. — Меня вообще все ненавидели! Никто со мной не говорил, только кричали! А они дали мне доброту! Заботу! Я никогда не чувствовала такого прежде!..

— Однажды, — максимально спокойно произнес я, стараясь присмирить и ее, — жители одной страны за стеклянные бусы купили другую. Потому что местные не понимали цены этих бус и не видели ценности собственных земель. Вот так и с тобой. Ты не знала цены добра и заботы, а потому и перепутала их с приказами и правилами. Добро и забота всегда оставляют возможность спасти тех, кто тебе дороги. Тебе же, когда ты хотела спасти Жанну, такой возможности не оставили.

Не находя, что возразить, она все сильнее сжимала стоящую на столе бутылку. Казалось, стекло вот-вот треснет, и красные капли зальют все вокруг. В это миг я чувствовал себя как змей-искуситель на Древе познания, каждым словом подтачивая ее веру в это пресловутое райское добро.

— Ты когда-нибудь