Отцовский трон - Наиль Эдуардович Выборнов

унижали, не били, и даже кормили из тех же котлов, из которых ели и сами наемники, но давать свободу передвижения по лагерю ему никто не собирался. И в этом вопросе я был полностью солидарен с Иваном. Мало ли, насмотрится он тут на что-то, а потом возьмет, да сдернет в крепость, и там все расскажет. А ведь сил у крымчан еще много, они могут и вылазку устроить.

Иван Резаное Ухо стоял возле правого из камнеметов и, молча, смотрел на крепость. Да, он был командиром самого сильного отряда наемников в Союзе Торговых Городов, но до этого ему ни разу не приходилось самому командовать осадой крепости. Я выяснил это в одном из разговоров.

После битвы, в которой мы практически спасли наемников, воевода приблизил меня к себе и часто вызывал в свой шатер для долгих разговоров. Он стал советоваться со мной, да и просто рассказывать о своих похождениях и своей жизни в качестве наемника. Что меня удивило сильнее всего, так это то, что Резаное Ухо не пил. Вообще не пил, даже пива, и никому из своего отряда не давал. Объяснял он это тем, что пить и веселиться нужно в мирное время, а на войне такими вещами заниматься не стоило.

Иван, как оказалось, был из обыкновенной семьи селян, родом из-под Житомира. Но идея ковыряться в земле, да выращивать урожай, ему не нравилась с самого детства, и он решил пойти в сельскую стражу, для чего начал тренироваться.

И вот готовился он стать стражником и защищать закон, да только вернулся в родную деревню его дядька, который еще в молодости связался с отрядом наемников и пропал на долгие пятнадцать лет. И так увлек он молодого парня своими рассказами, что тот сразу же решил записаться в отряд. Его проверили, и так, как он показал себя ловким и сильным, взяли. Так и началось восхождение Резаного Уха, от рядового наемника до командира самого большого и сильного отряда.

Интересным человеком был Иван, ничего не скажешь, и судьба у него была на события богатая. Воевал он и в Польше, где как раз получил свое прозвище, и в немецких землях, и на полуночи в Литве, и в Карпатских горах. И везде ему везло, он набрал вес в разных кругах. Как он говорил, даже в немецких землях знают его имя, потому что он помог кому-то из их бояр, или, как их там называли, баронов, подтвердить права на свои земли. А если проще, то завоевать отобранное наследство. Да, такие вещи на Закате часто решали силами наемников.

И вот сейчас этот человек стоял и ждал, пока камнеметы не приготовят к стрельбе. Рядом с ним стоял и главный из розмыслов, человек, который постройкой этих самых машин командовал. Рабочие сейчас возились вокруг осадных орудий, закручивали какие-то маховики, под действием которых натягивались воловьи жилы и проволока, деревянные стрелы постепенно поддавались назад. Стоял жуткий треск и скрежет, так что некоторые наемники даже подались назад, а то мало ли, вдруг дерево не выдержит, вдруг машины развалятся. Кучу народа ведь побьет.

Но главный из розмыслов и Иван никуда не уходили. Они, похоже. были уверены в надежности возведенных конструкций.

Закончив натягивать камнеметы, рабочие с помощью рычагов подтащили большие валуны и принялись заряжать их в специальный пращи, сшитые из кожи. Когда все было закончено, один из рабочих подбежал к Ивану и что-то сказал.

– Готово? – спросил воевода. – Ну, давайте стрелять, раз готово. Посмотрим, на что эти ваши машины способны.

Я посмотрел на стены херсонской крепости и понял, что в последний раз вижу их такими: неприступным препятствием, которое защищает крымчан от нас. Скоро они перестанут быть такими, удары валунов раскрошат их, раздолбают. А потом купцам из Союза Торговых Городов придется их восстанавливать. И ведь ничего с этим не поделаешь, другой вариант, который у нас есть, это сидеть в осаде еще с полгода, пока у осажденных не закончатся запасы. А это и лишние деньги, которые придется платить наемникам, и продовольствие, которым придется их снабжать, да и самое главное – время. Если не ударить по Крыму как можно раньше, они ведь могут решиться пойти Петру на помощь. А если их здесь соберется хотя бы с полтысячи, то о нормальной осаде можно будет забыть.

Особенно если они не станут переть на нас в лоб, а будут потихоньку тревожить с разных сторон, растягивая наши силы и накапливая свои. А там можно будет и ударить с разных сторон, а если тогда еще и из крепости пойдут на вылазку…

Впрочем, всему этому не суждено случиться. И именно благодаря камнеметам, которые мы уже построили.

– Огонь! – заорал розмысл и махнул рукой.

Рабочие одновременно дернули за рычаги, осадные машины скрипнули, и в сторону херсонской крепости полетело четыре больших валуна. Впрочем, в крепостную стену не попал ни один из них, потому что два оказались переброшены через укрепление и рухнули где-то во дворе детинца, еще один не долетел и упал еще до стены, а третий так вообще попал в чей-то дом, пробив его крышу.

Среди толпы наемников раздались смешки. Ну да, работали-работали, строили эти самые камнеметы, а от них мало того, что толку никакого, так еще и дом чей-то развалили. Я лично не смеялся, потому что понимал, что эти махины нужно пристрелять, прежде чем использовать. Вот и сейчас камнеметы, очевидно, снаряжали так, чтобы узнать, какой из выстрелов будет наиболее удачным. А потом уже снаряжать остальные камнеметы по такому же принципу.

Зато крымчанам наверняка было не до смеха. Их ведь там много в детинце, а каменюки туда все-таки попали. Наверняка ведь поломало что-то, а возможно кого-нибудь и убило. Да и в целом, если мы будем стрелять день и ночь, то крымчанам как минимум будет не до сна. Лишь бы сами машины выдержали это все, не развалились.

– Все нормально, – проговорил розмысл. – Это мы пристреливаемся только. Следующий выстрел лучше будет.

От подбежал к рабочим, и принялся давать им указания, те снова принялись крутить маховики и дергать рычаги.

– Страшная сила, да, Олег? – спросил боярил Лука, стоявший в паре шагов от меня. – Как эти штуки камни метают. Мы бы с тобой вдвоем такой поднять не смогли бы, а они их аж до крепости дошвырнули. Да еще и через стену перекинули.

– Камень бы, наверное, смог поднять такой в одиночку, – ответил я, усмехнувшись. – И, может быть, метнул бы даже, но шагов на пять, не больше.