Дипломатия Мечей - Владимир Пламенев

— Не без этого, господин Добрынин.

Он признался. По факту.

Горан Хоцевар был агентом немецкого влияния при дворе князя. Точнее — агентом той власти немецких элит, которая ненавидела французов больше, чем желала захватить новые территории.

И я не мог его осуждать.

Потому что сам являлся агентом влияния русского престола.

Наши с Гораном интересы совпадали. По крайней мере, в этом вопросе. Ситуативный союз, который был выгоден всем, кроме французов. И это… приемлемо.

— Ваши правки приняты, — произнёс я.

— Рад, что мы с Вами пришли к единому мнению.

Вскоре зазвонил телефон. Ровно в ту минуту, когда было назначено.

Я снял трубку. Нажал кнопку громкой связи, чтобы Горан также принимал участие в переговорах. Пусть на вторых ролях, но его немецкий партнёр должен знать, что здесь есть знакомые люди.

— Доброго дня. Вы говорите на немецком? — обратились ко мне на ломаной хорватской речи.

— Говорю. Но Ваш акцент меня не смущает, господин Ягель, — я твёрдо назвал имя своего собеседника. — Потому переговоры я предпочту вести на хорватском. Но, если угодно, можем перейти на русский, — я сразу обозначил то, что, вероятно, сам князь закладывал в нашу беседу.

Пусть знает, кто говорит от имени князя Адриана.

Горан взглянул на меня. Но спокойно. Скорее выжидательно, чем с каким-то посылом.

— Как угодно, господин Добрынин, — произнёс мой собеседник на, практически, безупречном русском языке. — Я назначен Его Величеством кайзером, в качестве представителя Германского Рейха в этих переговорах, — его голос стал жёстче, чем в приветствии. — У нас с Вами есть ряд чувствительных тем, которые нужно закрыть за этот разговор. В противном случае, последствия для государства Иллирия могут стать самыми… непредсказуемыми.

— Пожалуй. Если Вы решитесь посягнуть на своего южного соседа после того, как чуть не убили князя Адриана. Международная репутация взамен на тяжёлую войну в горном регионе. Заманчивая перспектива, не так ли?

— Вы не мелочитесь. Узнаю русскую школу переговоров. Сразу давить, чтобы потом предложить что-то выгодное. Эффективно. Но если говорить о собеседниках с более слабой позицией. Но с Германским Рейхом это не пройдёт, господин Добрынин. Потому что первый вопрос, который мы затронем — это независимость Иллирии, как таковая. Вы готовы рискнуть ею, продолжая свою неаккуратную речь?

Глава 30

Он сходу подчеркнул силу своей стороны.

Вот только в нашей ситуации это было весьма относительно.

Я ответил Ягелю:

— Угрозы в Вашем положении — это пустая трата времени. Если Рейх введёт войска в Иллирию, то только ослабит своё положение на международной арене. Вместо того, чтобы воспользоваться слабостью Латинской Федерации, а затем похоронить здесь несколько её корпусов и сотни миллиардов франков, вы просто поделите с ней Иллирию?

Я задал этот вопрос в трубку. Дал секунду, чтобы мой собеседник его освоил, но не успел сформулировать ответную мысль и пошёл в новую словесную атаку:

— Теоретически — это возможно. Но Словения и даже полное взятие под контроль этериума клана Карловичей того не стоит. Потому что французы выиграют больше. А затем и этериум заберут. Им для этого даже воевать не придётся, просто натравят свои цепные кланы и от Карловичей ничего не останется. Если Карловичи переживут эту войну в принципе. Французы ведь прекрасно понимают что к чему. Нет никаких гарантий, что они будут следовать вашим договорённостям. Ведь Рейх для них — угроза номер один.

— Складно, господин Добрынин. Вот только Вы забыли, что кое-чего нет ни у Вас, ни у Иллирии — времени. Загреб падёт очень быстро, если Рейх подтвердит свой нейтралитет и займёт земли, о которых договорился. В таком случае, мы будем вести переговоры уже с французами, а не с Вами. Судьба князя Адриана будет предрешена, как и Ваша политическая карьера, — произнёс Ягель.

Ага… он про меня знал. Это занятно. Но ожидаемо. Перед началом любых переговоров нужно максимально хорошо ознакомиться с представителями противоположной стороны: личность, сильные и слабые стороны, личные интересы и скелеты в шкафу.

Нужно знать всё, что только возможно. Так будет больше шансов на то, что переговоры закончатся в твою пользу. Потому что при правильном взаимодействии, сами представители противоположной стороны могут помочь тебе отстоять уже свои интересы. Хоть с профессионалом сделать это будет проблематично.

Я сказал ему:

— Что значит моя карьера, когда речь идёт о жизнях миллионов человек, которые пострадают, если Иллирия будет разделена? На этом ведь ничего не закончится. Вы это понимаете. Я это понимаю. А ещё я понимаю, что Вы просто набиваете цену своему нейтралитету и пойдёте мне навстречу. Потому что в противном случае южный фланг Рейха окажется под угрозой французского вторжения в случае войны.

Я выдержал паузу и продолжил:

— Только присутствие России, как третьего центра силы, обеспечит вам настоящую безопасность с юга. Ни французы, ни турки не вторгнутся в Иллирию, чтобы не стать врагом одновременно и России и Рейха. Такие гарантии стоят гораздо больше, чем любые месторождения этериума. Особенно такие уязвимые, как в пространстве Карловчией.

Горан внимательно смотрел на меня. Но не встревал. Думаю, он понимал, что мы сейчас просто в небольшой пикировке — прощупываем позиции друг друга на уязвимость.

Ягель думал не долго, он сказал:

— А кто даст гарантии, что Российская Империя сама не будет создавать угрозу? Граница Рейха с ней гораздо протяжённее, чем с Латинской Федерацией. Пусть отношения более… ровные, но это вовсе не значит, что мы можем рассчитывать на невмешательство вашей страны, если у нас начнётся конфликт с французами.

— Верно подмечено. Именно поэтому мы с вами говорим сейчас, а не наблюдаем, как послы наших стран обмениваются нотами. Иллирия может стать не просто буфером между вами и французами, а совместным проектом России и Германского Рейха.

Горан, внимательно слушавший наш разговор, одобрительно кивнул мне.

Я подводил разговор к тому плану, который он и предлагал.

— У Вас есть конкретные предложения, господин Добрынин, от лица Иллирии и, что куда важнее, от лица Российской Империи? — спросил мой собеседник.

А вот тут была загвоздка…

Я не имел права НИЧЕГО гарантировать от лица России. Но если я прямо сейчас об этом заявлю, то вся моя позиция будет развалена, а последнее предложение — обесценено.

Тут остаётся только два варианта:

Первый — перефразировать и сдать назад.

Второй — дать какие-нибудь гарантии, пусть и туманные, а потом убедить Россию их подтвердить. Через посла Державина, например.

Но на второе потребуется время. А его, как верно подметил Ягель, у нас не было.

И что делать?

— Вы же знаете, как делаются