Испытание огнем - Август Туманов

Я молча слушал. Ладонь продолжала греть, как будто предупреждая об опасности. Я постучал пальцами по рулю, стараясь отвлечься.

— А ты что думаешь на? — вдруг спросил коренастый, обращаясь ко мне.

— Я? — переспросил, отвлекаясь от своих мыслей.

— Да. Ты ж рулевой на. Наверняка много ездишь. Видел на что-нибудь странное на?

Я замялся.— Ну, чего только не бывает. Но я не особо обращаю внимание.

— Зря, — сказал высокий. — В Москове сейчас вообще творится какая-то лютая хрень. То пожары, то люди пропадают.

— Пропадают? — спросил удивлённо.

— Ага на, — кивнул коренастый. — На Давиловском говорят на, что за последнюю неделю на трое исчезли. Ваще без следа на. Менты только руками разводят на.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Может, просто уехали куда-нибудь, — предположил я, больше для поддержания разговора.

— Может, — согласился высокий. — Но как-то слишком уж внезапно и без повода.

Пассажиры притихли, думая каждый о своём. Я же смотрел на дорогу, но мыслями был далеко. Почему-то вспомнил старуху под Уфой, её тихие и загадочные слова про подарок.

— Эй, шеф на, ты что мыслишь по теме, — вдруг спросил коренастый, — может, это всё неспроста на?

— Что именно? — решил уточнить я.

— Ну, пожары эти на, пропажи. Может кто-то специально всё это устраивает, на?

Я задумался.— Не знаю. Но если это так, то зачем, с какой целью?

— Во-во, — сказал высокий. — Какой мотив на?

— Мотив! - задорно заржал высокий. - Он тебе что, лабух что-ли?

По радио заиграла весёленькая мелодия, бывшая хитом несколько лет назад.

— Опля, вот это прямо в тему! Шеф, навали басов.Я добавил громкости. Мужской голос бодро запел:Приснился мне пожар безумный –Москов пылает в полутьме.На Красной площади – лишь угли,И тени бродят в том огне.Сгорели шпили, купола златые,И стены древние в дыму,А в переулках – песни злые,Как эхо прошлого в аду.

Высокий пассажир ощерился от удовольствия и начал похлопывать по ноге в такт.Сгорел Останкинский гигант наш,Антенна рухнула в ночи,И Храм Христа в огне погасшийСияет отблеском свечи.На набережных – пепел серый,Мосты все плавятся, как лёд,А дождь смывает след, как первый,Но память прошлого зовёт.

Коренастый покосился на своего товарища и со вздохом, молча, закатил глаза вверх. А певец надрывался:

Сгорели рынки на Гадовом,И Арбат в пламени затих,На площадях – лишь шёпот новый,И пепел падает на них.Ждут за МКАДом в тишине люди,Когда остынет этот жар,Но в небе – вороны, как судьи,И в сердце – вечный перегар.Преувеличенную бодрость солиста дополняла отличная духовая секция.Голос певца вдруг исказился, превратившись в скрежет. На секунду в тексте чётко проступило: "Сгоришь, как все"...Но тут заводная мелодия припева пошла на третий круг подряд и я убавил громкость.

Москов, о чём поют твои огни?Москов, почём сияют твои дни?

— Ладно на, хватит этой чепушни. — сказал коренастый. — Мы на месте на.

Я кивнул и свернул к обочине проспекта Зергадского, где пассажиров ждала группа людей неопределённого возраста в тёмной одежде с надвинутыми капюшонами.

— Удачки, рулевой! - сказал высокий, расплатился и плавным движением захлопнул за собой дверь машины.

Когда они скрылись в толпе, навигатор вдруг показал: "Маршрут завершён. Время в пути: 00:00".

Я слегка ударил по экрану — дата изменилась. «31 февраля». Шрам опять кольнул, напоминая о старухе в лесу. Теперь я понимал — её «подарок» был предупреждением.

Глава 3. Встреча

Я высадил очередного спешащего по своим делам парня у обочины, посмотрел на часы. Вечер. Город постепенно загорался разноцветными огнями. Где-то там, в этом Москове, была вся моя жизнь. Не идеальная. Возможно, не такая, как мечтал. Но моя. По радио в новостях диктор быстро бормотал об очередном возгорании где-то в районе Лапотни.

Я завёл двигатель. Метка на ладони слегка заныла. "Да что опять", — подумалось мне. В очередной раз сжал руку в кулак, но быстро отмахнулся. Ерунда. Просто устал.

"Ладно, — сказал сам себе. — Ещё пару клиентов, и домой".Буквально через несколько минут заметил женщину на обочине. Она стояла, подняв руку, как будто голосовала. Я притормозил.

— Вам помочь? — спросил, приоткрывая окно.

Женщина подошла к машине. Её лицо было скрыто в тени капюшона, но я почувствовал, как по спине вдруг пробежал холодок.

— Спасибо, — сказала она. Голос её показался почему-то смутно знакомым.

Она села на заднее сиденье. Я взглянул в зеркало заднего вида и замер.

Это была она! Та самая женщина, которую я подобрал под Уфой. Та самая, которая оставила мне метку на ладони. Та самая, которую я недавно вспоминал. Она насмешливо смотрела на меня глазами с рыжим оттенком.

— Вы же... — начал было, но слова застряли в горле.

Женщина улыбнулась.— Да, точно. Ты думал, что мы больше не встретимся, Станислав?

Я почувствовал, как в груди бешено заколотилось сердце.

— Кто вы? И что вам от меня нужно? — спросил, стараясь звучать спокойно.

— Я пришла предупредить тебя, — сказала женщина ровным голосом. — Ты ведь чувствуешь, чем пахнет воздух? Это запах гари и медных монет. Он дышит за твоей спиной.

Я инстинктивно оглядываюсь по сторонам — никого.

— Люди называют его Азаром, но у него нет имени. Только голод... и спички, которые он бросает в чужие сны.

Она помолчала некоторое время, глядя на моё отражение в зеркале заднего виде. Я молчал, не зная, что сказать.

— Понимаю, что у тебя будет много вопросов. Они появятся потом, когда придёшь в себя. А пока прислушивайся к сигналам.

— К сигналам? Каким сигналам?— я удивлённо скосил глаза.

Она посмотрела в окно.— Знаешь, в городе их почти не слышно. А ведь они идут постоянно. Ты скоро поймёшь.Я хмыкнул, не зная, как реагировать.

— У вас интересная философия, — пробормотал я.

— Это не философия, —женщина улыбнулась, но в её взгляде промелькнула тоска. — Это просто знание. Со временем ты тоже будешь его чувствовать. Кстати, твой дед хранит старый дневник с рисунками. На последней странице — дерево, обугленное с одной стороны. Спроси его, почему он никогда не дорисовывал вторую половину. И отвечая на твой первый вопрос — можешь называть меня Нурия.

Я обернулся — женщина рассмеялась,