Испытание огнем - Август Туманов

— Симпатичный? — протянула она с насмешкой. — Это что, дружок твой какой-то армейский? Ты раньше в радушном гостеприимстве замечен не был и хлебосольством не страдал.

— Не, всё не так, — засмеялся я, поворачивая ключ в замке зажигания. — Пёс это, лохматый, светло-серый, с висячими ушами, как ты любишь. На улице подобрал.

— Пёс? — крикнула она, и пульт хлопнул по дивану. — Ты собаку домой тащишь? Серьёзно, Каримов?

— А что такого? — спросил я, заводя движок. — Один сидел у дороги, тощий, лапы грязные, но глаза умные, жалко стало.

— Жалко ему! — фыркнула она. — Учти Каримов, я с ним возиться не буду!

— Вряд ли он много ест. Да и чистый в целом, — ответил я, глянув на Никака, который лизнул лапу и уставился в окно. — Шерсть густая, чуть свалявшаяся, но симпатичный, тебе понравится. Кажется, ши-тцу.

— Ой, Стас, ты прям герой-спасатель, — подколола она, но голос уже смягчился. — Как зовут хоть этого твоего красавца с умными глазами?

— Пока Никак, — сказал я, выруливая на дорогу. — Если хочешь, вместе придумаем имя, когда увидишь его.

— Никак? — засмеялась она звонко. — Ну ты и придумал, Стас! Ладно, тащи своего пса, посмотрим, что за симпатяга.

— Скоро буду, — ответил я, и она хмыкнула.

— Только не думай, что я ему сразу миску ставить побегу, — добавила она напоследок. — Это твой найдёныш, ты и занимайся им и его грязными лапами!

Я отключился, подумав про себя: Катя поворчит, конечно, увидев его, но привыкнет. Она всегда так, сначала шумит, а потом становится мягче. Никак сидел на соседнем кресле, дышал ровно, и я подумал, что этот пёс, с его внимательным взглядом, может, и правда станет частью нашей жизни — моей и её, какой бы она ни была.

***

Ехать было недалеко. Никак сидел спокойно глядя в окно на мелькающие фонари. Радио наигрывало какой-то древний, но привязчивый хит. Я пытался предположить, когда он мог быть популярен, но в голову ничего, кроме палеозоя не приходило. Однако, история любви в песенке чем-то напоминала мою собственную. Я проникся ритмом заводного регги и даже слегка подпел в припеве: «Нет, мама, Клава не просто забава!». Никак повернул свою большеглазую голову ко мне, удивлённо посмотрел и фыркнул. Я замолчал. Стихла и музыка.

Блок новостей начался, как обычно с горяченького. В этот раз — в самом прямом смысле.

— В центре Москова произошёл крупный пожар, — зачастил голос диктора.

— Огонь охватил несколько зданий на улице Дверской. Пожарные работают на месте, но ситуация остаётся напряжённой, пожару присвоена третья категория сложности.

Я непроизвольно нахмурился. Метка на ладони снова напомнила о себе.

— Опять, — пробормотал себе под нос.

Никак насторожился, завертел головой, как будто тоже почувствовал что-то неладное. Странности продолжались.

Через полчаса я открыл дверь квартиры, и пёс тут же забежал внутрь, как к себе домой, решительно топая грязными лапами по полу. Лохматый, с висящими мохнатыми ушами, он сразу начал обнюхивать всё вокруг, а я бросил ключи на полку в прихожей. Катя сидела на диване, уткнувшись в телевизор, но тут же повернулась, услышав шаги.

— Ой, Стас, это кто? — крикнула она, вставая и хлопая в ладоши.

— Говорил же, тот самый пёс, — ответил я, снимая куртку. — Никак зовут, подобрал на шоссе у киосков.

— Какой хорошенький! — взвизгнула она, подбегая ближе. — Смотри, какая мордашка, это же точно ши-тцу!

— Так я не ошибся? — переспросил я, глядя на Никака, который сел и уставился на нас. — Ну, наверное да, мордахой точно похож. Судя по картинкам, которые ты показывала.

— Точно ши-тцу, — сказала она, наклоняясь к нему. — Милый такой, глазки круглые, ты прав был, симпатичный.

Никак ткнулся мохнатой мордой ей в руку, а она засмеялась, теребя его свалявшуюся шерсть. Потом выпрямилась и посмотрела на меня с хитрой улыбкой.

— Помой его, Стас, — предложила она, кивая на пса. — Лапы грязные, да и пахнет улицей.

— Я? — удивился, отступив назад. — Не знаю, как собак мыть. Даже не знаю с какой стороны начать.

— Ой, ну ты же его притащил, — сказала она, уперев руки в бока. — Я тут сериал смотрю, а ты герой, вот бери и мой.

— Катя, я в этом не разбираюсь, — возразил вновь, пожав плечами. — Вдруг что-то не так сделаю и он меня покусает?

— Да он же лапочка, — ответила она, глядя на внимательно слушавшего нас пса.

Мы прошли в кухню и Никак побежал за нами, забавно виляя пушистым хвостом. Катя открыла холодильник, вытащила кусок колбасы, отрезала немного и бросила псу.

— Ешь, лохматый, — сказала она, а я достал хлеб и сыр.

— Это точно собакам можно? — спросил я, глядя, как Никак жадно глотает колбасу.

— Ну, он же голодный, — ответила она, пожав плечами. — Макарошек ещё дадим, которые ты вчера варил.

— А мне останется?, — уточнил я.

— Ты привёл — вот и делись своей порцией, — ответила Катя и вильнув бёдрами вышла из кухни.

Никак смёл всё, что ему наложили, за минуту, облизнулся и посмотрел на меня, будто просил добавки. Мы поели сами — я сделал бутерброды, Катя заварила чай, а пёс сидел рядом, положив голову на лапы. После ужина он запрыгнул на диван, забрался на подушку Кати и свернулся калачиком. Через пару минут уже сопел, смешно поскуливая во сне.

— Смотри, как устроился, — засмеялась она, глядя на него. — Прям царь на троне.

— Это твоя подушка, между прочим, — заметил я, допивая чай. — Пусть спит, что ли?

— Нет уж, — сказала она, ткнув меня в бок. — Делай ему какую-нибудь лежанку, а то привыкнет к дивану.

— Ладно, сейчас, — ответил я, вставая с кресла.

Пошёл в комнату, взял старое одеяло, сложил его в углу у батареи, сделал подстилку. Вернулся, аккуратно поднял Никака — он был лёгкий, тёплый, кажется, даже не проснулся — и перенёс на пол. Уложил