Призрачный отель II. Куклы Маэстро - Василий Анатольевич Криптонов

За столиком не было ни Мстиславы, ни Дениса, один только Ван, которого Изольда вообще не замечала. Единственная из всей нашей «гоп-компании», платила китайцу игнором за игнор.

— Ну, у меня клиентка… Как бы.

— Есть какие-то сдвиги?

Я коротенечко обрисовал ситуацию, вновь выразив недоумение по поводу того, что Даша оказалась нашей клиенткой.

— А может, это вообще диверсия Маэстро? — предположил я.

— В каком смысле?

— Ну, он взял пустышку, как-то замаскировал её и внедрил к нам. Или вообще — пожирателя. Сейчас глазом моргнуть не успеем, а она уже всё тут… сожрёт. Слушай, Ван, — встрепенулся я. — А вот эта твоя шкатулка, куда ты бабку упрятал. Ну, помнишь, которая буянила?

— Пустышка, которую ты в отель притащил? — уточнила Изольда, взяв на себя роль голоса Вана. — Ну, ещё бы не помнить!

— Ага, эта самая. Она и сейчас в шкатулке? Как вообще это устройство работает?

— А что? — Изольда посмотрела с подозрением. — Зачем тебе?

— Ну, мало ли…

— Тимур, не сходи с ума. Это просто запутавшаяся перепуганная девочка. Я уверена, что сейчас ты придёшь к ней и застанешь в слезах.

— Вот как будто бы это хорошо…

Ван смотрел на меня с прежним непроницаемым выражением на лице.

* * *

Войдя в номер, я обнаружил Дашу прыгающей по кровати под музыку Dirty Kisses!! и даже пытающейся подпевать. Замер в дверях с раскрытым ртом, стараясь унять бешеную чехарду мыслей, поднятых этим зрелищем.

Даже, вернее, не зрелищем, а… как это называется, когда «зрелище для ушей»? Нет такого слова. Недочёт. Надо придумать и внедрить неологизм.

Английского языка Даша явно не знала. Вряд ли его хорошо знал и тот корейский поэт, который с горем пополам, консультируясь с дипсиком, написал девчонкам более-менее ладные тексты. Но этот парень по крайней мере писал настоящие, реально существующие слова. Даша же пела на так называемом «детском английском». Когда ребёнок пытается подпевать понравившейся песне, но не знает слов и просто калякает что-то, что звучит по-иностранному с его точки зрения.

Но то было ещё полбеды. Самая мякотка оказалась в том, что девчонки из телефона пели ровно так же. Вчера, включая на своём смарте, я разбирал отдельные слова, сейчас слышал только какую-то хрень.

Вывод напрашивался сам собой: языка Даша не знала, текстов «поцелуйчиков» не понимала. Сейчас, собственно, телефон пел ей всё так, как она запомнила, не больше и не меньше. И Дашу это устраивало, судя по прыжкам, на все четыреста процентов.

Скакала она, кстати, в халате. Переоделась, и то хлеб.

— Блин, — выпалила Даша, заметив меня, когда закончилась песня. — Ты чё не постучался⁈ Офигел, что ли?

— Ну… да.

— В смысле?

— В прямом. Как жи… Как ты в целом?

— Да фигово, блин. — Даша шлёпнулась на кровать пятой точкой. — Нета нет, сижу как в танке, дура дурой. Слушай, а может, ты мне свой смартфон оставишь, а?

— Нет.

— А чего ты, ну?

— Потому что это моя личная вещь, Даша. А у тебя нет никакой экстренной необходимости. Если тебе скучно — могу принести очень хорошую книжку.

— Книжку! — надула губы Даша. — Кто вообще книги читает?

— Шахматисты, — пожал я плечами. — Ладно, шутки в сторону. Я тут кое-что раздобыл, думаю, тебе понравится.

Я протянул Даше конверт с билетами. С подозрением глянув на меня, она схватила конверт и вытряхнула на скомканное покрывало билеты.

Даша замерла, глядя на них. Я затаил дыхание. Ну же, ну! Слёзы счастья, луч света, вознесение… Давайте откровенно: мне просто хочется поскорее от неё избавиться. Вернуть себе зону психологического комфорта. Наверное, можно договориться с ребятами, чтобы мне больше не давали никого моложе двадцати пяти, скажем. Впрочем, я надеюсь, что такие клиенты в принципе редкое явление. Когда в городе не орудует маньяк, конечно.

— Ну и нахрена они мне? — Даша резко отвернулась и упала ухом на подушку. — Я же мёртвая.

— Ещё вчера тебя это как будто не волновало!

— И чё?

— Эм… Слушай, я не понимаю, как с тобой вообще работать.

— Говоришь, как мой папа. Тоже будешь насчёт института зудить?

— Не. Зачем институт? Сегодня курьеры получают больше, чем люди с вышкой.

— Вот вообще-то да! — Даша приподнялась, с вызовом глядя на меня. — Все кругом долбят про образование, а нафиг оно нужно уже?

— Ну, видишь, в чём дело… — Я переместил стул в удобную позицию и сел. — Родители хотят для своих детей счастья. А как это — счастье? Никто не знает, в школе этому никого не учили. В то время как деньги — предмет простой, подлежащий измерению. И чем этих денег больше, тем больше возможностей и меньше неудовлетворённых потребностей. Поэтому, чтобы не заморачиваться с непонятным счастьем, родители желают детям денег. Когда-то хорошее образование считалось синонимом хорошо оплачиваемой работы. Поэтому твой папа и зудит насчёт института.

— Бумерский бред, — заявила Даша и перевернулась на спину.

— Плюс-минус да. Но вот тебе немножечко миллениальского бреда. Ты хочешь работать курьером?

— В смысле?

— Ну, в прямом. Тебе нравится эта работа?

Даша меня явно не понимала.

— Окей, поясню. Сколько бы тебе ни платили на твоей работе, очень скоро неизбежно произойдёт одна ужасная вещь: твоя жизнь превратится в твою работу. И ты либо уйдёшь в неё с головой, либо начнёшь саботировать. Проверять на прочность. Ну, выпивать перед сменой, хамить клиентам, прогуливать. Так вот, скажи мне: работа курьера — это правда то, во что ты хотела бы погрузиться с головой, без остатка, отдать всю себя?

— Я не такая идиотка, чтобы упарываться в тупую работу. Это чисто для денег…

— Да-да, я понимаю. Только те, кто говорят о заработках курьеров, умалчивают об одном нюансе: они действительно много работают. Сможешь ты абстрагироваться от того, чем тебе приходится заниматься десять-двенадцать часов в сутки? Добавим восемь часов на сон и получим в сухом остатке максимум шесть часов. Но это не те шесть часов, когда тебе хочется прыгать под музыку. Это шесть часов после двенадцати, проведённых на ногах, с увесистым коробом за спиной. Сможешь уместить в эти шесть часов всю свою уникальную личность, ничего от неё не отрезая?

Даша отвернулась. Её мрачный взгляд был направлен куда-то в стену.

— Если бы