Полдень XXI век, 2009 № 7 - Арцун Акопян

Серый вышел в солнечный свет, переступил через поваленный ствол, помедлил и шагнул еще раз. Очень хотелось дождаться, когда он подкрадется к «бутону», заглянет внутрь, помедлит, а потом махнет рукой, дескать: «Ну что вы там!», — но к тарелке все четверо подошли почти одновременно.

— Как ты думаешь, она еще раскаленная?

— Часа три прошло.

— Чего делать-то будем?

— Не знаю... Внутрь бы надо...

— Ага, сейчас! Сам полезешь?

— Да ну тебя...

— Ни фига она поляну пропахала! Может, это ихний комбайн такой? Или бульдозер?

Павел нервно рассмеялся и осмелился прикоснуться к пупырчатому корпусу — рука шла словно сквозь столетия и миллионы километров, а он оказался теплым (не то не остыл все-таки, не то нагрелся на солнце), этот материал, сделанный — даже не руками! —в невообразимом далеке, изогнутый для невероятной конструкции, соприкасавшийся с абсолютным холодом космического пространства, раздвигавший звездную пыль...

— Ну как? — с придыханием спросили в ухо.

— Железо, вроде, — ответил Павел.

— Сам ты железо! Ты железо от алюминия-то отличишь?

Павел думал, что да, но уверен не был и огрызнулся:

— Ну хорошо, пусть будут композитные материалы!

Он убрал руку и украдкой огляделся: нет ли поблизости отвалившегося кусочка обшивки — на память из глубин космоса.

— А она не радиоактивная? — спросил сзади Борис.

— Не, радиопассивная! — хохотнул Серый. — Яйца отвалятся— узнаешь!

Искать осколок расхотелось. Зачем-то потирая руку, касавшуюся обшивки, о джинсы, Павел повернулся к Эдику. Тот задумчиво стоял перед отверстием с ружьем наперевес. Павел подошел к нему и осторожно заглянул в непристойно развороченную дыру.

Внутри тарелки было темно, и глазам потребовалось время для адаптации.

Первое, что со смешанным чувством облегчения и разочарования осознал Павел: внутри никого не было.

Кабинка оказалась маленькой — на одного, — и всю ее занимало псевдо-пластиковое кресло в раскладке «полулежа». Кресло было узким, длинным, сегментированным, и все его сегменты неестественно преломлялись, но становилось абсолютно ясно, что изломы эти не следствие катастрофы, а, так сказать, физиологичны. ОНО лежало в кресле, изломавшись по длине, и ЕМУ было комфортно. Панель управления... А не было никакой панели управления. Ни рычагов, ни кнопок, ни циферблатов. Даже джойстика не было. Лишь, перекинутый через кресло, болтался толстый гофрированный шланг, заканчивающийся полумаской — все каких-то неприятно-болотных тонов.

— Слушай, — Борис заглядывал теперь через Павлово плечо, — а масштабы-то и вправду человеческие.

Павел смотрел на ремни крепления полумаски — они казались пропитанными какой-то влагой, возможно, инопланетянским потом.

— А я слышал, — продолжал Борис, — что америкосы в семьдесят восьмом... Или семьдесят четвертом?

— В шестьдесят пятом, — поправил Павел, хотя совсем не был в этом уверен.

На похожей на пластик обивке кресла тоже темнели пятна. Не хотелось представлять, какими биологическими жидкостями они наделаны. А не представлять не получалось.

— Ну, пусть в шестьдесят пятом. Так вот, америкосы сбили НЛО и достали оттуда двух инопланетян. Отвезли в Рокуэл, в ангар семьдесят семь, это в пустыне Невада...

— Все собрал, язык без костей, — неприязненно сказал Эдик.

И ведь никаких «Маде in..». Ни буковки. Ни иероглифа. Ни цифры. Ни знака. Почему-то именно это обстоятельство делало кабину настолько чужой, что даже мысли не возникало забраться внутрь.

— В общем, ОНИ как люди были, только синие, худые, с глазами, как модные черные очки...

— Да все эти картинки видели! — оборвал Бориса Эдик.

— А я — даже фотографии, — сказал Павел.

— Вот, он даже фотографии видел. И, кстати, давно доказано, что это мистификация. Куклы это были. Не сбивали американцы никого!

С этими словами Эдик потянулся ружьем и сбросил полумаску с кресла. Она перевернулась и оказалась изнутри в каких-то извилистых тошнотворных валиках, покрытых прозрачной слизью. Павла замутило, и он отпрянул. Хуже всего, что внутренняя поверхность полумаски действительно отдаленно напоминала человеческое лицо — с огромными выпуклыми глазами, непомерно большим ртом... А в какие склизкие борозды ложились валики — не представлять опять-таки было невозможно.

— А это, похоже, для ушей, — буднично произнес Серый. — Или перепонки у НИХ какие-нибудь?

Это было последней каплей. Павла вывернуло в траву. Не выпрямляясь, он сплевывал и пытался отдышаться, а сам думал, что ЭТО сейчас ходит по тайге. По его родной Земле. Смотрит своими лупоглазыми... Его снова вывернуло. А перед глазами стояла синяя худая лапа с тремя перепончатыми пальцами, касавшаяся березки, — остальное было как бы «за кадром».

— Мы себе никогда не простим, — повторил Эдик. — ОНО идет к поселениям. А военные неизвестно где, как обычно. Когда еще прилетят? Сколько времени будет упущено? Есть только мы.

— И что ты предлагаешь? — спросил Серый.

— Искать.

— Ты же сам сказал, что контактер должен быть подготовленным. Ну, найдем мы ЕГО, и что?

— Мы ЕГО убьем.

Павел вздрогнул и замер. Замерли деревья, замерли облака в небе, даже птицы, казалось, поперхнулись. А самое удивительное, что слова Эдика в глубине души были ожидаемы и не вызывали отторжения. Павел выпрямился.

— Ни фига себе! — выдохнул Борис.

Серый устало смотрел на Эдика, ответный взгляд того был тверд до оцепенения.

— Обоснуй, — наконец произнес Серый.

— Мы не знаем, чего от НЕГО ждать.

— Так.

— Соглядатаи с цветами не приходят.

— И?

— Думаешь, ОН в милицию сдаваться пошел?

— Если ОНИ до сих пор скрывались, ОН и дальше станет прятаться.

— Вот и представь себе действия резидента, которого раскрыли. Сколько он жизней положит для сохранения статус-кво? Жизней хомячков. И кстати, а с какой целью ОНИ скрывались? Даже если ОНИ во все лопатки добра нам желают, как называется добро исподтишка?! Причем, добро в понимании нелюдя. Каков хороший, по ИХ мнению, дальнейший курс нашей истории? А должное развитие культуры? Взаимоотношения? Ты хочешь жить в соответствии с ними?

— ОНИ нас довольно хорошо изучили. Наверняка разработали консенсус.

— В чью пользу? А НАМ это надо: менять свою жизнь с учетом пожеланий какой-то слизистой мрази? А если ОНИ на самом деле желают нам зла, ты подумал? Превосходящие нас в развитии на столетия! Вероятность между этими вариантами в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. И вот вторую возможность на тормозах спускать никак нельзя! В случае инопланетного доброжелания мы еще можем поразмышлять, там, посмотреть, куда что покатится... Но если ОНИ пришли