Не в этот раз - Максим Владимов

— Народ! Не стойте тут — автобуса не будет! Сломался!

Ожидающие резко загомонили, послышался один истеричный выкрик, другой, потом вроде кто-то из мужиков что-то спросил, но я не расслышал, что именно. Зато услышал ответ:

— Ну а что мы сделаем? Запчастей нет. Дементьев обещал одолжить один из своих завтра-послезавтра, но только между сменами.

Так. Дементьев — это главный человек в городе, директор комбината. Да, я помню — шестая статья, всесилие партийных органов, все дела, но у нас — вот так, спорить с директором градообразующего предприятия не может никто. Впрочем, он и сам какой-то чин в обкоме — член бюро, что ли. Я в те годы этими деталями не интересовался, а вот теперь, похоже, придётся поднапрячься.

А что с нашими баранами? Если парень из ПАТП сказал, что автобуса не будет не то, что сегодня, но и завтра-послезавтра, то мне тут, получается, ловить нечего. Значит, надо поспешить! И я, не мешкая, рванул быстрым шагом «в поля», пока народ не одумался.

Тут требуется пояснение. Город наш, Кедровый, строился вокруг завода. Металлургического комбината, коему уже почти 200 лет. Когда-то для него насыпали плотину на одноимённой реке, получился пруд шириной километр. В длину — пять. Город охватывает этот пруд подковой, я сейчас в наиболее удалённой точке северного рога — те самые «Семь камней». А на противоположной стороне — уже мой теперешний район, «Порт». Летом автобус едет длинным маршрутом, вокруг пруда, через плотину, и тогда это путешествие просто невыносимо долгое. Зимой получается гораздо короче, поскольку с октября по май можно прилично срезать по льду. Но ближе всего — пешком, поперёк. Всего километр. Автобус так не ходит, потому что ему обязательно нужно попасть в район плотины — там заводы, ДК, Исполком, школы, технарь, ПТУ и всякое такое прочее. А вот мне — вполне можно и так. Одна беда: дороги тут нет, потому что этот берег обрывистый, на машине ни за что не съехать. Есть тропинка, протаптывают её люди, самовольно, неорганизованно. Поэтому она извилистая, узкая и с обеих сторон у неё нешуточные сугробы. Снега у нас выпадает много, потому провалиться по колено — плюнуть раз, а можно и по пояс угодить.

А вот теперь представьте, что на эту тропку ринется пусть не вся толпа с остановки — кто-то наверняка решит перенести свои дела на другой раз, но хотя бы человек двадцать. И вот они, гуськом, оскальзываясь, будут там брести… Ещё учтите, что освещения на пруду нет — фонари не поставишь, а на улице уже стемнело. Манал я, короче, такую кооперацию!

Повезло: всю дорогу я проделал в одиночестве, ни встречных, ни попутных. Добежав до дома, я заранее вытянул шею: кто-нибудь из родителей уже пришёл? Но света ни в одном из наших окон не было, и я облегчённо выдохнул: не придётся объяснять, где я столько времени шлялся. А мне сегодня точно не до того — удивляюсь, как я вообще ещё держусь, с таким ворохом событий и впечатлений! Пожалуй, «заболеть» стоит прямо сегодня…

Глава 3

Особенно лицедействовать вчера не пришлось: не зная, когда вернётся мама, я в ураганном темпе создал себе алиби, слопав обед и ужин сразу, а потом заварил чай, открыл малиновое варенье и закопался в одеяла на кровати. И уснул, не отпив и половины. Видимо, впечатлений от первого дня оказалось несколько через край, поскольку спал я мёртвым сном чуть ли не до полудня.

Родители, оказывается, понадеялись вчера на мою самостоятельность и сбежали к кому-то в гости. Наверное, звонили, но я спал и не слышал. Домой вернулись поздно, меня будить не стали, но чай с вареньем на табуретке у кровати, спящий ребёнок и двойной комплект одеял сработали самым лучшим образом: сегодня с утра мне и говорить ничего не пришлось, мама прекрасно всё додумала за меня.

— Как ты себя чувствуешь, Грин? — это она меня так называет. С младенчества. Вот сколько себя помню — столько я и «Грин», и больше так не говорит никто. Тону в нежности…

Но отвечать что-то всё-таки надо — сколько помню, сейчас я родителей особенной любовью не балую, нельзя же вот так сразу, резко… даже в лучшую сторону…

— Нормально… только нос… и горло…

Мама подошла к кровати, приложила прохладную руку к моему лбу.

— Ну да, что-то есть, — проговорила озабоченно. — Таблеток дать? Аспирин?

На это я, понятно, отмахнулся: с детства не люблю лечиться. Тем более — вот такое вот, «воспаление хитрости». Хмыкнув, мама скомандовала:

— Тогда, значит, постельный режим, горячий чай, с малиной. Сырники сейчас принесу.

Отлично, то, что доктор прописал. Сырники вот только безальтернативные… помнится, в это время я их не люблю — наверное, потому, что мне их можно. Потом станет нельзя — полюблю. Парадокс. А может, это просто из-за того, что творог сейчас… так себе. Сорта «какой удалось урвать» — наверняка кислый, мокрый, разбавленный комковатым кефиром, как и сметана.

Сырники, однако, оказались вполне съедобными. Особенно, с учётом малинового варенья сверху. Вообще, как-то странно: по моим взрослым воспоминаниям, всё, чем меня тут-сейчас кормили — жуткая отрава. Но вот «попав» сюда, как-то я ничего такого уж прям страшного не ощущаю. Даже обед в школьной столовке каких-то отрицательных эмоций не оставил! Интересно, это потому, что еда на самом деле терпимая? Или потому, что я-местный ничего другого-то и не пробовал, а ведь сырники и «борщ» в столовой съел именно я, молодой, вкусовые рецепторы мои, опыт мой, ещё не испорченный доступностью любых продуктов, рецептов и поваров из лучших ресторанов. Да и мама моя — известный кулинар, заслуженно гордится своим мастерством, благосклонно собирая похвалы на любом празднестве за свои блюда.

Я и сам умею и люблю готовить, и хорошо знаю, что из чего должно получиться, так что, возможность проверить имеется. Реперная точка, так сказать. Главное, чтоб продукты были, потому как где сейчас искать такие элементарные для жителя России 21 века вещи, как рис басмати или свиную вырезку? Филе индейки бросовое? Мусорные, прости господи, окорочка куриные? Мда, как бы не вышло так, что кулинарные пробы придётся отложить. В нашей области, насколько я помню, сейчас уже вовсю работают талоны на сливочное масло и сахар, и если с сахаром ещё так-сяк, то масло