Загадка башни - Мстислав Константинович Коган

Я рванул корд на себя. Лезвие не подалось. Слишком плотно засело в черепушке. Тогда я ухватился свободной рукой за ворот его гамбезона и толкнул бандита в сторону его товарища, сражавшегося в паре метров от нас. Телу, из которого стремительно уходила жизнь ещё хватило сил сделать пару шагов назад, в судорожной попытке сохранить равновесие. Но затем оно всё-таки завалилось. Прямо под ноги второму бандиту. Тот замешкался на секунду, пытаясь понять, что происходит, но тут же пропустил удар от Остина.

Фальшион солдата высек искры из кольчуги бандита, заставив того чуть наклониться вперёд. Удар попал в бочину. Не пробил доспех, но хорошо прошёлся по рёбрам. Я рубанул нижним боковым, целясь говнюку под колено. Попал. Лезвие бастарда с лёгкостью рассекло кожаные шоссы и впилось в плоть. Ткань и лезвие тут же окрасились в красный. Бандит отчаянно завыл от боли и припал на одно колено, стараясь удержать равновесие. Не так то легко стоять с перерубленными связками. Наотмашь махнул мечом в сторону Остина. Солдат не стал отступать. Лишь чуть вывернул кисть и рубанул снизу вверх. Раздался хруст разрубаемой плоти. Звон выпавшего клинка. По полу покатились три кроваво-розовых червяка отрубленных пальцев. Бандит несколько долгих мгновений пристально рассматривал свою изуродованную руку, на которой остались лишь большой и мизинец. Затем протяжно завыл, прижимая её к себе. То ли от боли, то ли от обиды. Солдат шагнул к нему. Одним движением сорвал с головы шапель. Вторым — наотмашь рубанул бандита по лицу. Разбойник попытался зажать рану руками. Упал на бок и забился в конвульсиях. В просвет между отсечёнными пальцами, потекла кровь, вперемешку со слюной, осколками зубов и какой-то омерзительной слизью. Урод, похоже, лишился ещё и глаза.

Бандиты прижатые столом начинали шевелиться. Один из них почти выбрался и теперь уцелевшей ногой отпихивал его в сторону, помогая остальным. Несмотря на первые успехи, скоро расклад сил мог смениться не в нашу пользу.

— Добей их! Быстро! — скомандовал я Остину, — Только лысого оставь. Он ещё нужен.

Солдат хмыкнул, вытащил из голенища сапога кинжал и рванул в сторону потенциального подкрепления противника.

С улицы донёсся тяжелый, рокочущий вой боевых рогов. Послышались отчаянные крики застигнутого врасплох отребья. Начался штурм крепости.

Я оглядел поле боя. Ульф попал в беду. Его пехотный топорик застрял в щите разбойника, уйдя в него почти по самую рукоять. Боец рванул оружие на себя, но то не подалось. Бандит тоже ударил. Ульф принял удар заслонившись собственным щитом. Так бы они и стояли, еслиб разбойник не подался вперёд и не долбанул бы щитом в торс солдату. Тот пошатнулся от неожиданности и тут же пропустил удар сверху. Сталь зазвенела о сталь. Топорик опустился прямо на макушку бойца. Тот охнул и едва заметно присел. Оружие не пробило шапель, но заброневой силы удара хватило, чтобы у Ульфа начало двоиться в глазах. Я рванул ему на выручку.

Сделал шаг. Другой. Бандит снова замахнулся. Удар боковой. Метит в шею. Третий. Одна рука поудобнее ухватила рукоять меча. Остриё нацелилось прямо в голову врага. Вторая перехватила меч за лезвие, чтобы точнее нанести укол. Но я не успевал. Не мог успеть. Разбойник ударил. Лезвие топорика с чавкающим звуком рассекло плоть, впившись в шею бойца. Тот глухо охнул. На губах выступила кровь. Я с разгону влетел прямиком в бандита. Остриё ударило под край шапели, заскрежетав по кольчужному койфу. Корпус ударил в корпус. Разбойник грохнулся на землю, выпустив из руки щит. Схватился за ухо. Его взгляд на мгновение помутился. Потом в нём промелькнула искра испуга. Он открыл было рот, но сказать уже ничего не успел. Я перехватил лезвие бастарда второй рукой. Размахнулся. И со всей силы опустил яблоко клинка прямо на переносицу бандита. Послышался влажный, липкий хруст. Глухой, протяжный стон. Я снова поднял клинок. И снова опустил. Затем ещё раз. И ещё раз. Когда закончил — лицо ублюдка превратилось в одно сплошное кровавое месиво, из которого торчали осколки костей.

Я выдохнул и принялся искать взглядом нового противника. Но не находил. Ещё двое бандитов уже валялись на полу. У одного в лице застрял пехотный топорик. Второй глухо стонал, пытаясь зажать пальцами рассечённую бедренную артерию. По полу рядом с ним растекалась лужа крови.

Трёх из той четвёрки бандитов, которую придавил стол, успел прирезать Ольрих. Последний бросил оружие и отполз к стене, подволакивая за собой сломанную ногу. Теперь же боец сидел рядом с Когтем, по дружески положив ему одну руку на плечо, а другой — приставив кинжал прямо к горлу. Двое уцелевших разбойников из свиты вожака оказались зажаты в угол четырьмя моими парнями. Шансов у них не было никаких. Бандиты это тоже быстро поняли и бросили оружие на пол. Весь бой занял не больше минуты.

Ко мне подошёл Ольрих и присел на корточки рядом с раненым парнем. Ульф зажимал шею рукой. Между его пальцев толчками пробивалась тёмная кровь. Помутневший от боли взгляд смотрел куда-то за наши спины.

— Тут можно что-нибудь сделать? — поинтересовался боец. Я покачал головой. Были перебиты артерия и гортань. Парень потерял уже прилично крови и лишь чудом ею же не захлебнулся. Медики даже если прискачут прямо сейчас — уже не успеют что либо сделать. Даже магия тут бессильна. По крайней мере та, что доступна мне и Айлин.

Ольрих помрачнел, но понимающе кивнул. Протянул кинжал, который мимо проходя вырвал из глазницы убитого бандита. Я присел на корточки рядом с парнем. Его взгляд на мгновение прояснился. Он попытался было что-то прошептать, но на губах вновь выступила кровавая пена.

— Всё хорошо, — бросил я, пытаясь успокоить его, — Мы победили. Помощь вот-вот будет здесь.

В его глазах на мгновение мелькнуло понимание. Затем — страх. Должно быть уловил нотки фальши в моём голосе, которые у меня так и не получилось скрыть. Тело дёрнулось, пытаясь спастись от неминуемой смерти. Затем ещё раз, когда тонкое, длинное лезвие мизерикорда вошло парню под основание черепа. Дёрнулось и затихло. Его жизненный путь был окончен.

— Командир, с этими что делать будем? — спросил Эрик, пнув в живот скорчившегося на полу бандита. Того самого, которого Остин наградил рубленой раной через всю харю. Тот глухо застонал, продолжая прижимать уцелевшую и изуродованную руки к лицу. Между пальцами всё ещё сочилась кровь.

— Раненых добить, — скомандовал я, — Возится с ними всё равно нет резону. Живых свяжите и пока не трогайте. Они нам