Корпорация Vallen'ок 3 - Сергей Хардин

Мы подошли к её подъезду. Остановились у стеклянных дверей. И снова повисла пауза. Та самая, тягучая и сладкая, когда никто не хочет делать первый шаг к прощанию. Мы стояли так близко, что я мог различать тонкий аромат её духов, смешавшийся с запахом города.

Ая перебирала ремешок своей сумки, глядя куда-то мне в грудь. Она явно что-то хотела сказать, но слова застревали.

— Спасибо вам… тебе за сегодня, — первой нарушила она тишину, не поднимая глаз. — Это было… это было совсем не похоже на всё привычное мне. — Она сделала небольшую паузу, подбирая слова, и наконец подняла на меня взгляд. — Обычно воскресенье — это просто день перед понедельником. А сегодня… сегодня оно было таким… насыщенным, живым.

Её слова, такие простые и искренние, отозвались во мне гулким эхом. Я видел в её глазах не просто вежливость, а что-то большее — лёгкую грусть от того, что день закончился, и ту самую искорку.

— Мне тоже. Спасибо, что согласилась. На всё это, — мой голос звучал тихо, но твёрдо. Я сделал широкий жест рукой, охватывая и прогулку, и кафе, и весь этот совершенный, идеальный день.

Я сделал шаг вперёд. Дистанция между нами сократилась до критической. Я видел, как у неё чуть-чуть расширились зрачки, но она не отступила. Она замерла, затаив дыхание.

Мы стояли друг напротив друга в немом ожидании. Воздух между нами трещал от возникшего напряжения. Я видел, как она облизнула губы — быстрый, нервный жест. Сейчас или никогда. Просто сделай это. Пусть это будет самой безумной и самой правильной точкой в этом дне.

Я медленно, давая ей время отстраниться, отпрянуть, наклонился. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на всю улицу. Я видел, как её глаза закрылись, а длинные ресницы легли на щёки. Я чувствовал её тёплое, немного прерывистое дыхание на своих губах. И это последнее, что я осознал.

Воздух между нами сгустился, стал вязким и сладким, как мёд. Каждый звук казался приглушённым, доносящимся из другого измерения. Здесь и сейчас существовали только мы двое.

Моё движение было бесконечно медленным. Я видел каждую мельчайшую деталь её лица в эти затянувшиеся секунды.

— Остановись. Ты не имеешь права. — мой внутренний голос решил так не вовремя проснуться. — Ты — ходячая катастрофа. Ты — просроченный долг. Ты принесешь ей только боль. Остановись…

Но моё тело не слушало разума. Оно тянулось к её теплу, к этому островку настоящего. Нет, это моё. То единственное настоящее, что у меня есть. Я заплачу за эту секунду всем, чем угодно.

Всё моё существо состояло из огня и льда одновременно. Горячая волна накатывала откуда-то из глубины груди, а кожа покрывалась мурашками. Я почувствовал её дыхание — тёплое, с лёгким сладковатым оттенком мяты. Оно смешалось с моим собственным, коротким и прерывистым.

Наши губы встретились.

Это было не страстное столкновение, а робкое, вопрошающее прикосновение. Мимолётное, как дуновение ветра, и мягкое, как лепесток сакуры. Простое соприкосновение кожи с кожей, которое обожгло сильнее любого пламени.

Весь шум мира, все тревоги, весь гул отчаяния и страха — всё это мгновенно исчезло, поглощённое оглушительной тишиной, наступившей внутри меня. Вся моя сложная, изломанная вселенная сжалась до одной-единственной точки — точки соприкосновения наших губ. Я не думал ни о чём, я просто чувствовал. И это было самым сокрушительным и самым прекрасным ощущением в моей жизни.

Поцелуй длился всего мгновение. Меньше секунды.

Я отстранился так же медленно, как и начал, моё сердце колотилось так сильно, что мешало дышать.

Ая стояла с закрытыми глазами ещё секунду, словно боясь, что, если откроет их, всё исчезнет. Потом её веки дрогнули, и она посмотрела на меня. В её огромных, тёмных глазах плескался настоящий ураган из шока, стыда, непонимания и чего-то ещё, чего она сама, должно быть, испугалась.

Она резко, почти инстинктивно, отпрянула на шаг, прижав кончики пальцев к своим губам.

— Я… мне… мне правда пора! — выпалила она, не глядя на меня, её щёки пылали.

Не дожидаясь ответа, не оглядываясь, она резко развернулась, почти бегом бросилась к стеклянным дверям, судорожно стала рыться в сумке в поисках ключа. Я видел, как дрожали её руки.

Дверь распахнулась и тут же захлопнулась за ней, оставив меня одного.

Я стоял неподвижно, всё ещё чувствуя на своих губах призрачное, обжигающее тепло её прикосновения. Я медленно поднял руку и прикоснулся к своим губам кончиками пальцев, как бы запечатывая это ощущение.

В ушах стояла оглушительная тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком моего собственного сердца.

Я был абсолютно один на пустынной улице. Но впервые за долгие-долгие месяцы я не чувствовал себя одиноким. Я чувствовал себя таким… живым.

И это было страшнее и прекраснее всего на свете.

Глава 25

Тишину первого рабочего утра в новой должности нарушал лишь едва слышный гул системы климат-контроля, поддерживающей идеальную температуру.

Я сидел за своим столом. Новым, монолитным, сделанным из какого-то тёмного матового композитного материала, холодного на ощупь. Его поверхность была пугающе гладкой, ни пылинки, ни царапины, ни намёка на чью-то чужую жизнь. Тонкий, почти невесомый монитор, суперэргономичная клавиатура и папка с документами, которую принесла мне секретарша пять минут назад.

Я обвёл взглядом кабинет. Он был раза в три больше моего предыдущего. Целую стену занимало панорамное окно, открывающее вид на бескрайнее море небоскрёбов Осаки. Светло-серые стены, минималистичные полки из светлого дерева, пара дорогих кресел для гостей. Всё дышало функциональностью, оптимизированностью и колоссальной суммой, сколько всё это стоило.

Голова гудела от объёма информации. Бюджеты департамента, стратегические планы развития на пять лет вперёд, отчёты по рискам глобальных проектов. Масштабы были совершенно иными. В прошлой жизни я управлял такими же, если не большими, суммами, но там была другая игра. Здесь же каждый документ, каждая цифра — это ход в шахматах, где фигурами были люди, ресурсы, целые рынки. Одна ошибка — и не просто провал поставки, а цепная реакция, способная обрушить репутацию целого направления.

Я сделал глоток воды прямо из стильного стеклянного графина, стоявшего на столе, чтобы отвлечься.

Часть моего мозга, того самого, что был отточен годами подковёрных игр в прошлой жизни, автоматически анализировал таблицы, строил прогнозы, выискивал слабые места в логистических схемах. Это было привычно, почти медитативно. Но другая часть, та, что постоянно