Общество забытых мучеников - Анви Рид

– Нет, Янсен, – окликнул его Арчибальд, – ты должен закончить ритуал!

И в эту же секунду Реджис поднялся над полом.

– Что за… – оглянулся Реджис.

Один из слуг в капюшоне рисовал странные символы в воздухе, и стоило ему поставить в невесомости точку, как Реджис отлетел к стене. Он сильно ударился спиной и со стоном повалился на пол. На него посыпались бетонные осколки и мелкая пыль.

– Реджис! – Эбель рванула к нему, но мужчина, нарисовав в воздухе новый символ, поднял с пола и ее.

Из рук выпал горшок. Он разбился, могильная земля рассыпалась, и Тимо, будто почувствовав эту боль, повалился на пол. Дыхание у Эбель сперло. Словно она балансировала не в пространстве, а в долбаном космосе. Ее сразу затошнило, а тело пробила дрожь.

– Огонь! – опять крикнул Арчибальд, и Янсен, наконец исполнив волю господина, схватил кувшин, стоявший у стены.

Отбросив в сторону крышку, он полил пол вокруг креста и брызнул остатки на тело Робинса. Бетонная комната сразу пропиталась запахом керосина.

– Вы спятили! – набрав в легкие воздуха, крикнула Эбель, но странная невидимая сила стянула ей горло. – Ос… тано… витесь! – кряхтела она.

– Да очистятся грехи мои, – опустил голову Робинс. – Да загорится душа моя…

Янсен чиркнул спичкой о коробок и, на секунду замерев, кинул ее в керосиновую лужу. Та мгновенно вспыхнула обжигающим огнем. Слуги упали на колени, а вместе с ними и Эбель, которую отпустили из воздушной хватки.

– Исаак испытывал мое тело, – говорил Арчибальд. – Проводил кровавые обряды, терзал огнем. И я страдал в нестерпимых мучениях. Он вознес меня на жертвенник и занес над моим телом нож, дабы заколоть, но…

Огонь яркими всполохами плевался в разные стороны и жадно кидался на деревянный крест и ноги Арчибальда.

– …я перестал чувствовать боль. В ту секунду Бог пометил меня. И я исполнил его завет. Принес ему жертву и, заколов брата, пролил долгожданную кровь.

Эбель тошнило от запаха гари. Тошнило от запаха обугленной плоти и тлеющего дерева. Тошнило от его мерзкого голоса и молитвенной песни, что все никак не утихала.

– И тогда Бог дал мне метку, – продолжал Арчибальд. – Метку Каина.

– Тетраграмматон приказал не убивать убийцу, – вспомнила Эбель.

– Верно, дитя, – подняв голову, посмотрел на нее Робинс. – Но никто не говорил, что убийца не может убить сам себя.

– Безумец! – крикнула Эбель.

– У вас есть шанс вознестись со мной! – Арчибальд кивнул, и слуги, достав ножи, занесли их над своими головами.

– Нет! – Тимо рванул к брату.

Эбель увидела, как с пола, держась за грудь, поднимается Реджис. Ему было тяжело дышать. Колени еле держали его, а каждый шаг давался с большим трудом.

– Мудрый поступок, – сказал Арчибальд. – Мудрый, дитя.

Его ноги горели в диком пламени. Чернели. Обугливались. А густая кровь, стекающая на пол, все никак не могла потушить разгорающийся пожар.

– Реджис! – непонимающе крикнула Эбель.

– Как же я устал… – пробубнил Реджис. – Как же я хочу, чтобы все это поскорее закончилось.

– Остановись! – Тимо схватил его за руку и потянул назад.

Реджис оглянулся и, никого не увидев, сразу понял, что холодные касания принадлежат его брату. Он вырвал руку и, шаркая, подошел к одному из слуг. Тот протянул ему нож.

– Садись в моих ногах, дитя! – скомандовал Арчибальд, и Реджис, следуя приказу, опустился на колени перед огнем.

Ему будто кто-то нашептывал, что делать. Будто он следовал за этим голосом и повиновался лишь ему.

– Реджис! – Эбель вскочила на ноги, и ушибленные колени подкосились. – Спятил?

– Вознесись с нами, Эбель! – Робинс выжидающе смотрел на нее.

Огонь уже добрался до его груди. Окутал живот и, терзая в своих зубах, рвал на части. Куски плоти падали на пол и шкворчали, как бекон на сковородке. Комната теперь воняла не только керосином, но и жареным кровавым мясом.

– Вы не чувствуете боли, – сказала она, – но они… – она обвела фигуры в плащах рукой, – они же умрут! Вы дурачите их! Нет никакого вознесения! Нет никакого нового Бога!

Эбель подбежала к одному из слуг и попыталась вырвать из рук нож.

– Остановитесь! – наклонившись к его уху, завопила она.

Но он ее не слышал. Она рванула к Янсену и, ухватившись за руку, повисла на нем.

– Услышьте меня!

Янсен, резко повернувшись, ударил ее ладонью по лицу, но она вцепилась ему в шею. Он ударил ее локтем под дых и полоснул лезвием по щеке. Эбель упала рядом с ним. Струйка крови стекла по шее и спряталась за белым воротником рубашки.

– Бель! – подлетел к ней Тимо. У него стремительно заканчивались силы. Могильная земля, разбросанная по полу, больше не питала его. Он находился слишком далеко от кладбища и умирал во второй раз прямо на глазах.

Реджис невольно дернулся, но продолжил сидеть в ногах отца Робинса.

– Дьявольское отродье! – сплюнул Арчибальд. – Не хочешь вознестись, глупое дитя, тогда молись и наблюдай!

Слуга вновь начертил символы в воздухе, и Эбель отлетела к выходу, который вел в темный тоннель. От удара из легких вылетел весь воздух. Закашлявшись, она попыталась вздохнуть, но руны, нарисованные в воздухе, не позволили ей этого сделать. Эбель начала задыхаться.

– Боль моя неутолима, а душа моя отныне чиста! – воскликнул Арчибальд, и слуги завели протяжную ноту, с каждой секундой беря все выше. – Так встретит мир наши тела через сорок дней! Так возродимся мы с новой верой. – Слуги занесли ножи, готовясь пронзить себя тонкими лезвиями.

Огонь заструился по бороде Арчибальда и, быстро перекинувшись на рот, теперь полыхал и внутри.

– Да примут нас небеса! Да пусть встретят нового своего господина! Своего Бо…

И голоса слуг стихли, оборвав высокую ноту.

– Да заткнись ты уже, – сказал Реджис.

Он впился рукой в его обожженную грудь, пытаясь достать до самого сердца. Непонятно откуда взявшийся порыв ветра задул почти все свечи и, прокатившись бурей по стенам, потушил и ярый огонь. Арчибальд выпучил глаза. Его лицо скривилось в гримасе ужаса и… боли. Реджис поглотил его силу. Поглотил исключительность. Истошно завопив, Арчибальд задергался на обугленном кресте. Реджис еле стоял на ногах. Его трясло. Пальцы горели в синем пламени, что до сих пор окутывало тело священника. Реджис сдерживал крик, что разрывал его изнутри, пока новая сила впитывалась в его тело. Но он сжимал сердце сильнее и сильнее, пока не услышал последний тонкий свист, вылетевший из обугленного рта Робинса.

Слуги опустили ножи и попятились. Эбель вновь упала на пол, сильно ударившись головой. В глазах сияли яркие вспышки, а из носа хлынула густая кровь.

– Реджис! – Из последних сил крикнул Тимо. – Надо… Помочь ему! Надо…

Эбель разлепила глаза и, схватившись за кровавую рану на голове, посмотрела в центр комнаты. Янсен кинулся на Реджиса. Полоснул по руке ножом и откинул в сторону. Тот, поглотив дар священника, видимо, не чувствовал боли и, уворачиваясь от ударов ножом, отбивался от Янсена. Слуги, наконец поняв, что их господина убили, озлобленно взвыли. Одни бросились к Арчибальду, другие – к Реджису, третьи – к Эбель.

– У меня нет сил, Тимо, – испуганно затряслась Эбель.

Вот и пришел их конец. В этой долбаной церкви. Долбаного шестнадцатого ноября.

– Я твоя сила, Эбель, – сказал Тимо, взяв ее за руку. – Помнишь?

По пальцам пробежал разряд тока.

– Ты моя сила, – посмотрев ему в глаза, сказала она.

– Пора с ними кончать, – улыбнулись они друг другу.

– Эбель! – крикнул Реджис.

Его беспомощный крик, словно топливо, придал ей сил. Злость прокатилась новой волной по телу, и, сжав кулаки, Эбель поднялась на ноги. Она распахнула глаза, и приспешники отца Робинса, бежавшие к ней, резко остановились.

– Время вознестись, – сказала она, и Тимо, пролетев мимо нее, обдал всех холодным порывом ветра.

Наполненный силами, что сейчас дарила Эбель, он подлетел к Реджису. Схватил Янсена за затылок и со всей мощи впечатал в стену.

– Держи ее! – крикнул кто-то из толпы и, придя в себя, слуги вновь двинулись к Эбель.

Один замахнулся ножом, но она успела увернуться. Второй