Общество забытых мучеников - Анви Рид

– Реджис за тобой присмотрит. Он хороший парень.

Неподалеку о пол разбилась еще одна потолочная плита, и пыль волной пронеслась над ними. Осела на мокрых щеках. На запекшейся крови. На приоткрытых в немой просьбе губах.

– Здесь Реджис! – Голос Джосайи разбился о разрушенные стены. – Вытаскивайте его! Живее!

Тот закричал от боли, когда спасатели потянули его за руки.

– Тимо, – дрожащим голосом произнесла Эбель.

Он стал почти невидимым. Почти несуществующим.

– Тебе пора, – дрожащим голосом ответил он. – И помни, – он наклонился к ее лицу, – я всегда буду твоей силой, Эбель. – И нежно коснулся высохшими губами ее лба.

Он замер так на пару секунд, но Эбель не хватило их. Не хватило этого чертового времени, чтобы проститься с ним. Чтобы отпустить. Чтобы последний раз вдохнуть его запах. Ощутить его холод. Не хватило, чтобы запомнить его голос. Крупную вязку свитера. Трещину на очках. Этих чертовых секунд не хватило, чтобы запомнить его… Тимо Фобса, который теперь исчез.

– Эбель! – закричал Джосайя. – Она ранена! Ей нужна помощь!

Да. Помогите ей вернуть Тимо. Помогите ей вернуть призрака, который бесследно испарился.

– Барнс! – забеспокоился и Реджис.

Он рванул назад в лаз, но спасатели вытащили его оттуда, вновь издавшего крик боли. Эбель перевернулась на живот и, задыхаясь от пыли и слез, медленно поползла к дыре. Десятки фонариков сразу ослепили ее, а руки в перчатках, ухватив за кисти, протащили через весь лаз. Реджис, обернутый в белое покрывало, пропитавшееся кровью, лежал на носилках. Его медленно спускали четверо спасателей. Ноа, ждавший их внизу, сразу кинулся к нему. Забрав носилки у одного из мужчин, повис над Реджисом и принялся о чем-то ему рассказывать, чтобы тот не отключился. Он тупо шутил. Громко смеялся. Что-то у него спрашивал и отвлекал от шума падающих камней.

– Бель! – Джосайя перешагнул торчащую скамью. – Бель! Иди сюда! – И, рванув к ней, заключил в свои объятия.

Он был мокрым. Будто стоял не под ливнем, а под водопадом, но это было ей на руку. Она уткнулась в его свитер и, больше не сдерживаясь, заплакала навзрыд. Он крепче обнял ее. Уткнулся носом в макушку. Погладил по волосам.

– Сказал же, ничего без меня не делать, – отчитывал он.

Но Эбель не слушала. Хотя очень хотела уже избавиться от голоса в своей голове. Этот голос вторил о силе. О спасении. И о любви.

– Чертов Тимо Фобс, – шепнула Эбель себе под нос, стягивая в кулаке свитер Джосайи на спине.

– Уходим! – крикнули спасатели, услышав очередной раскат грома в небе. – Сейчас здесь все обрушится!

Они успели выбежать на улицу до того, как это место превратилось в руины. Гигантские плиты и балки, словно месиво из камня и железа, возвышались теперь на месте, где некогда стоял священный собор. Теперь здесь было кладбище. Кладбище мертвых и живых. Вознесенных и падших. Исключительных и святых. Это кладбище было концом. И было началом.

– Нам пора домой, – сказал Джосайя.

– Домой, – кивнула Эбель.

Эпилог

На плечи падали хлопья снега. Они кружили в холодном воздухе, танцевали с ледяным ветром и медленно укрывали слой за слоем могильные плиты. Эбель сидела на промерзлой земле. Сзади над ней нависал Реджис. Он хлюпал носом то ли от холода, то ли от слез, которые так старательно скрывал. Переминаясь с ноги на ногу, протаптывал хрустящий, словно ломающиеся под ногами кости, снег. Эбель коснулась рукой могильной плиты. Счистила изморозь с выгравированного имени и провела красными, онемевшими от холода пальцами по заветным буквам.

– С Рождеством, Тимо, – прошептала она.

На лице дрогнула улыбка. Где-то далеко, в украшенных разноцветными гирляндами домах люди жарили мясо, накрывали стол праздничной скатертью, вешали игрушки на пахучую ель. Они прятали подарки в золотой фольге, прикалывали к камину шерстяные носки, по вазам раскладывали красные леденцы. Рождественская музыка текла по улицам, сливаясь с церковным хором, что весь день обивал пороги городских домов. Но на кладбище… на кладбище царила тишина. Давно упокоенные мертвые мирно спали под толщей земли. Им не было дела до шумных празднеств и до людей, которые украсили их кресты еловыми венками.

Тимо похоронили дважды. Вывезли со скурского кладбища, поближе к семейной могиле. Теперь он покоился рядом с матерью, могила которой была усыпана белыми розами. Ее любимыми, как сказал Реджис.

– Передай Гимли, что он хороший мальчик. – Реджис сел рядом с Эбель.

Могила их собаки тоже находилась здесь.

– И маме скажи, что мы с отцом по ней скучаем. – Реджис поправил несколько роз. – Пусть она на него не обижается. Он исправляется, честно. Закрыл Дом мучеников. Рассказал горожанам об академии и покинул пост мэра. Теперь он на стороне исключительных. Отец теперь на моей стороне.

Эбель погладила Реджиса по спине. Неподалеку раздался протяжный гудок машины.

– Нам пора, – сказала Эбель, взглянув на часы на его руке. – Арни ждет нас, чтобы отвезти обратно.

– Да, – вновь хлюпнул носом Реджис. – Да, идем.

Он достал из кармана куртки небольшой бумажный сверток и, раскрыв его, положил на могилу к Тимо.

– Твое любимое печенье, – сказал он.

Эбель улыбнулась. Реджис наконец-то тоже. Он взял холодную руку Эбель в свою и сунул в карман теплой куртки. Перебирая ее пальцы, согревал их. Пытался отвлечься.

– С Рождеством, – пробубнил он в свой шерстяной шарф.

– С Рождеством, – повторила за ним Эбель, в последний раз окинув взглядом могилы.

Под ногами хрустел снег. Снежинки медленно падали на макушку и плечи. На кладбище все так же стояла тишина. Обходя кресты и плиты, Реджис вел за собой Эбель. Наступая на свои же, припорошенные снежинками, следы, они спускались к машине, где сидел брат Ноа.

– Мышонок, – вдруг раздался за спиной знакомый шепот.

Эбель остановилась. Рука выскользнула из кармана Реджиса, а ноги утонули в высоком снегу. Этот голос… Черт! Этот! Голос!

– Будь осторожна.

Чей-то взгляд впился в спину. Эбель чувствовала его. Ощущала всем телом. Она очень хотела обернуться, но боялась, что спугнет того, кого ждала столько лет. По ледяным щекам потекли горячие слезы. Они тонули в вороте куртки, впитывались в шарф, что одолжила Эбель Соль.

– Конец – это всегда новое начало, мышонок. – Голос стал тише, дальше. – Я всегда буду рядом, но не всегда смогу защитить.

Эбель громко сглотнула и все-таки повернулась, больше не желая сдерживать себя.

– Пап? – произнесла она одними губами.

Пустое кладбище. Все, что она увидела, – это чертово кладбище. Тихое. Безлюдное. Беспризрачное…

– Пап? – повторила Эбель.

Но ей больше никто не ответил.

– Барнс. – Ладонь Реджиса легла на плечо, и Эбель испуганно дернулась. – Что-то видишь? – настороженно спросил он.

– Показалось.

– Тогда идем?

– Тогда идем, – сказала она, вложив свою руку в его теплый карман.

Они ушли, вновь даруя темноте и одиночеству власть над этим тихим местом. Они ушли, оставив души мертвых за спиной и думая, что раскрыли все тайны, ведь их ждало новое начало. Новая история. Новая жизнь. Старуха с косой наконец-то ушла на покой. И дьявол с Богом закончили битву. Рождество знаменовало возрождение. Зажигало благодатный огонь. Это был день великого праздника. День яркого света и очищения. И день великий слепоты… Ведь там, где есть свет, есть и тьма. И тьма эта вечна и неутолима.

Прошло столько времени, а папка со списками все еще пылится на самой дальней полке в полицейском участке

Работники Академии Скура

Дебора Вуд – директор Академии. Успокаивает, лечит своей аурой.

Бенджамин Пирсон – сын смотрителя кладбища. Может превращаться в ворону.

Джосайя Кэруэл – учитель криптографии. Запоминает все прочитанное, услышанное, увиденное.

Бруна Моретти – учительница искусств и живописи. Обычный человек.

Алан Льюис – учитель математики. Механик.

Роуз Блейк – учительница литературы. Скорочтение.

Дженнифер Джефферсон – учительница истории. Фитокинез. Управляет растениями.

Тод Чампи – учитель физической культуры. Сверхсила и выносливость.

Элла Вайт – медсестра Академии.

Мори Хан – учитель философии.

Некоторые подозреваемые в деле о ритуальных