Вторичка - Эра Думер

– Что-то не так, Ян?

– Это не рубильник… – вымолвил кто-то тоненьким голоском, и подвал озарился светом. Я закрылась от люминесценции рукавом, а, когда увидела представшую перед глазами картину, выругалась от неожиданности.

Сырой подвал превратился в класс; всего несколько парт, за которыми сидели ребята: лысый мальчик, похожий на сироту, у кого остались только бабушка с дедом, его травили с начальной школы – доучился до девятого класса и часто пропадал в кабинете психолога; высокий десятиклассник с синдромом Аспергера81, обучался по системе адаптации детей с особенностями в общеобразовательных учреждениях – после скандала с ним программу в нашей школе на скорую руку прикрыли; полная девочка и ее соседка по парте в брекетах и очках; близнецы-тихони… У доски, измалеванной словами «тоска», «боль», «страх», «презрение», «жирная», «урод», «чмо», «друзья» и «изгнание» стояла Аня, которая повторила:

– Вы не нашли Сердце Этажа.

Ян придержал меня за плечи и сказал:

– Настенька…

– Аня, – шепнула я, наступив ему на ногу, и напарник тут же ощерился пуще прежнего:

– А-анечка… Разумеется, ты нам не подскажешь, где его найти? – Взор бога уже блуждал по преобразившимся стенам в поисках рубильника, к которому Консьерж, как известно, неосознанно тянулся.

– Скажем, – заговорил сирота. – Только для начала дайте нам выговориться. Хоть разочек.

– Я изгой, – вздохнула полная девочка, и соседка пожала ее руку:

– Мы все изгои.

– Они просят: не молчи, рассказывай взрослым обо всем, что происходит, – начал один близнец, а второй подхватил речь брата:

– А родители талдычат: просто не обращай внимания!

– Не обращать внимания, когда тебя бьют в живот, нельзя, – отозвался эхом парень-аутист. – Но если старшие вмешаются, то бить начинают чаще и больнее.

Я оторопело стояла, врастая в бетонный пол, пока напарник поджимал пальцы на моих плечах и губы. Мне стало ясно, чем они жили, но я никогда не смогла бы их понять, не пережив подобного.

– Вы не должны нам помогать, – вырвалось у меня, что вызвало вспышку изумления на лице Яна. Я мягко освободилась от его объятий; прошла по проходу меж парт, за которыми сидели побитые жизнью ребята, заметенные под социальный ковер, как мусор, который лень выбрасывать, но надо замаскировать перед приходом гостей. – Мы… Я не заслуживаю вашей дружбы. Ань, я…

– Ты просто мыла тряпку, – сказала девушка и с тоскливой улыбкой покачала головой. – Знаешь, я кричала о помощи, это правда. – Я опустила глаза, но Аня заставила меня воззриться на нее в удивлении: – Но ты не должна была заступаться за меня. Это могла быть искра, что зажгла бы твой костер.

– Я врал бабуле с дедулей, что у меня есть друзья, чтобы они не умерли от слабого сердца, – дрожащим голосом добавил сирота. Он стер влагу с щеки. – Приходилось гулять одному и «отмечать» днюхи несуществующих одноклассников, чтобы мне поверили.

– Когда за меня вступились родители и предали мою травлю огласке, администрация школы пыталась заткнуть им рты, а после и вовсе исключила меня, – рассказал парень с синдромом Аспергера.

– А мы стояли друг за друга, – высказался один из близнецов и развел руками. – Шесть сотрясений на двоих и пара сломанных ребер.

– Мне разбили очки, – вздохнула девочка в брекетах и подтянула оправу к переносице.

– За меня вступился одноклассник, – поделилась полная жертва, – а на следующий день кто-то развесил в классе карикатуры нас с ним. Он мне нравился, но после произошедшего старался избегать меня, чтобы не отхватить самому.

– Видишь, – сказала Аня, указав на моего уже заскучавшего бога, – не все так храбры.

Ян ткнул пальцем в грудь, вопросительно приподняв брови, но Анины губы дрогнули в усмешке:

– Ты не святой, Белый Вейнит Инития.

Я обернулась на напарника, лицо которого мгновенно закостенело; было заметно, как он напрягся и ждал, что Хранитель выдаст его грязные секретики, но Аня сказала, шаркая ногой:

– Но наш Создатель не осуждает тебя за то, что ты натворил с Чернобогом.

У меня глаза на лоб полезли – подтверждались слова Ворона! Стараясь не подавать виду, я изобразила смущение, наблюдая за движением желваков бога. Задело, но не подал виду. Что же стряслось между этими двумя?

– Он погиб на Третьей ступени, – как заведенная кукла, отчеканил Ян и мрачно ухмыльнулся. – Ваш Создатель не знает, о чем говорит.

– Пусть так, Белый Вейнит, строй иллюзии и жонглируй масками, только помни, что жизнь расставит все по местам. Вот я, Консьерж Седьмого этажа, оказалась заброшена на Второй – это большая победа для кучки аутсайдеров. – Команда принялась аплодировать сама себе. – А ты – сын наставницы Храма Хаоса и главы Школы Порядка – вынужден драить вторички перед цивилизациями, которые намусорят в этом мире и испепелятся, чтобы ты вновь взял в зубы швабру и шуровал вырезать хранителей и бодаться с Великим Программистом.

У меня было ощущение, что эти слова изрекал сам демиург, и от чувства его присутствия засосало под ложечкой – я даже осмотрелась, но декорации сохранились прежние. Ян расслабился: богу вновь указывали на разрыв происхождения и профессии, чем наш Белый Вейнит скорее гордился. Он подвергался такой же травле, как и все собравшиеся, когда родительский обет, призванный открыть в ребенке сверхспособности, перетек в наказание молчанием.

– И целовать консультантов, – выпалила пухленькая девочка, и соседка пнула ее в бок, спрятав за ладонью смешок. Я закашлялась.

– Звучит как офигенный план на остаток отведенного времени, – отозвался Ян; мне не понравилась его формулировка, перед глазами моментально вспыхнули образы окровавленной стрелы и его сизых глаз, я мотнула головой, попытавшись избавиться от травмирующих воспоминаний. – Только целовать я буду одного консультанта.

– Совет да любовь, – беззлобно посмеялась Хранительница, пока я бледным призраком парила над полом, пытаясь найти точку опоры. – И все же, – девушка постучала указкой по меловой доске, – то, что я здесь и ты здесь, хотя нас здесь быть не должно, как-то взаимосвязано?

– Пути Всесоздателя неисповедимы, – напарник ухмыльнулся своему каламбуру.

– Я не рассчитывала на прямой ответ, но спасибо и на том. Ну что ж, желаю успехов – и до встречи в Пролете этажей!

Жертвы травли сотрясали руками воздух: кто-то бодро, кто-то, смахивая непрошеную слезинку, высокий парень слабо вращал ладонью, когда как сирота утирался футболкой и размахивал рукой-флагом. Аня сомкнула в кулаках указку, с улыбкой Будды смотря на то, как Ян обнимает меня за плечо и хвастается вернувшимися знаками.

– Могу задать последний вопрос? – спросила я.

Хранитель кивнула.

– Ты перевелась или покончила с собой?

Аня улыбнулась неопределенно: на ее лице, по-взрослому подчеркнутом, застыла