Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

Потом я почувствовала, как меня переворачивают на спину, и увидела перед глазами перекошенное Аннушкино лицо.

Оно было в крови: частично той, что брызнула из меня, частично — измазалась о Сашхена, когда обнималась.

В руке Аннушки был самый большой нож, и она занесла его надо мной.

— Маленькая сучка, — прошипела она. — Не мечтай, что он тебя спасёт. Столько лет! Столько лет я тратила на тебя своё время, сносила твой дебилизм… Наконец-то я могу убить тебя.

А я и не могла ничего сказать. Не могла крикнуть, или хотя бы отползти — да я даже камня, на котором лежала, не чувствовала.

Я просто смотрела на неё, и не могла понять: у неё что, СОВСЕМ крыша съехала? Нет, я понимаю: дело в моём магическом даре. Она хочет его себе, и всю эту лабуду затеяла из-за него… Но ведь Аннушка могла ПРОСТО ПОПРОСИТЬ! В любой момент — и я отдала бы ей этот дар, не задумываясь.

Ну да, я в курсе, что это довольно редкая штука — мне Настасья все уши прожужжала, и Алекс прожужжал, и Гоплит — носились со мной, как с фарфоровой куклой, и самое в этом противное знаете, что?

НОСИЛИСЬ они на самом деле не со мной.

А с этим Даром.

Если б не он — они бы меня даже не заметили. Просто не узнали о моём существовании. Никогда.

А вот Ави — наоборот.

Я ТОЧНО знаю, что не будь у меня этого Дара — она была бы куда более счастлива. И я тоже.

Обычная мама, обычная дочка — о чём ещё можно мечтать?..

И вот я и подумала: Аннушка сошла с ума. Сбрендила. Чокнулась, как старуха Шапокляк из древнего комикса. Потому что ЗАЧЕМ убивать за то, что тебе отдают просто так?..

Но сказать я ей этого не могла — язык не слушался, слюна текла из уголка рта, как у младенца, и я даже не могла толком сглотнуть, Аннушкин нож был уже в самой высокой точке, а потом он начал долгое падение на мою грудь… Прямо в ослика Иа на футболке.

Время растянулось — оно это умеет — а я всё смотрела на кончик этого кинжала, и не видела, как к нам подлетел Сашхен и одним плавным движением ассегая, который был продолжением его руки, снёс Аннушке голову.

Дальше я вспоминать не люблю.

Как вспомню — сразу начинаю икать, и к горлу подкатывает так, что на языке становится горько, и приходится часто сглатывать.

И вот что обидно: нет бы мне потерять сознание! Отключиться, и ничего не помнить, и очнуться уже дома, в своей кровати, и рядом сидит Ави и шпигует меня, как гуся, невкусной манной кашей.

Но не-е-ет.

Сначала я вижу, как отлетает Аннушкина голова с пучком растрёпанных чёрных волос, как из обрубка шеи начинает толчками выходить кровь — прямо на меня, попадает в глаза, в нос, в рот, хотя я стараюсь сжать губы, и я чувствую эту кровь на языке, она кисло-сладкая и противная, и меня наконец-то скручивает в судороге рвоты, и паралич начинает отпускать…

Сквозь розовую плёнку на глазах я вижу, как прямо в центре замкового двора открывается большой проран, и из него, похожие на гигантских насекомых из-за ночников на шлемах, один за другим выходят люди полковника Котова, в брониках и с автоматами. Они рассыпаются по двору, тут и там сверкают вспышки выстрелов, а к ним бегут чёрные гигантские Твари…

Но в этот момент Сашхен берёт меня на руки — вот глупо, словами не передать, вместо того, чтобы обнять его за шею и положить голову на плечо, я повисаю, как тряпочка, и тут понимаю, что джинсы у меня тоже мокрые — и это САМОЕ страшное, что могло со мной случиться…

…А? — я вздрогнула, приходя в себя. — Прости, ты что-то говорила?

— Я подумала: раз ты уже выросла, и тебе уже кое-кто НРАВИТСЯ, то ты захочешь надеть платье.

— Мам, я…

— Думаю, Герман обязательно заметит… Да нет, он просто ОБАЛДЕЕТ, когда увидит, какая ты красавица!

Герман.

Облегчение омыло меня, как тёплый бульон.

Ави думает, что мне нравится Генька, она поэтому и тыкает в меня этим своим платьем…

Но Генька на выпускной не идёт: прыгая с крыши, он очень удачно сломал ногу пару недель назад, когда мы с ним охотились на взбесившегося лугару…

Ави об этом не знает. Ведь не знает, да?..

— Ладно, — я решительно вырвала из её рук шелковую тряпку. — Если ты думаешь, что Геньке понравится…

— Надень.

Я послушалась.

Стащила майку, джинсы, и…

Платье скользнуло как змеиная кожа — Ави лишь чуток помогла. А потом застегнула молнию и подвела к зеркалу.

— Ну как?

— Офигеть не встать.

— У меня и босоножки подходящие есть.

— А перчаток у тебя нет? Подлиннее? — я показала запястья.

— Я дам тебе шаль. А впрочем… И так всё прекрасно. Ты очень красивая, Маша.

— Нет, правда?..

— Конечно правда. Ядерные физики не лгут, ты же знаешь.

* * *

— Ми-и-р вашему дому…

Он впервые на моей памяти взял гитару.

Просто так, никто об этом не просил. Но когда зазвучал первый аккорд, все замолчали, притихли и принялись завороженно слушать.

В горле стоял привкус Аннушкиной крови: когда я снёс ей голову, брызги попали на лицо, и я облизнулся — невольно, инстинктивно. Лучше б я этого не делал. Этот вкус теперь будет преследовать меня всю жизнь.

— Спасибо, — сказал лорд Бэкон, когда мы с Машей вернулись.

Котов со своей группой остался зачищать территорию, собирать записи безумных экспериментов Сказочника и выпускать на волю оборотней — тех, кого ещё можно было вернуть к нормальной жизни; об остальных будет заботиться Гоплит, он добровольно взял на себя эту миссию.

— Спасибо, — сказал лорд Бэкон. — За то, что не отдали мою дочь Совету. Я знаю, что она была далеко не ангелом — сам не такой. Но всё равно спасибо. Вы даровали ей то, о чём мечтаем, так или иначе, все мы: быструю смерть.

— Скажите, — попросил я. — Если б вы знали, чем она занимается… Чем