54 по шкале магометра - Мария Папкова

одежду в магазине игрушек? Где, по-твоему, корриганы или русалки возьмут одежду, не линяющую в воде, особенно морской? В какой мастерской понадобилось бы разработать такой краситель?

И, притопнув, он с гордостью говорил:

– В мастерской Гилдероя!

Заведение открывалось поздно вечером и обслуживало посетителей до самого утра. Фейри и дуэнде, китоглавы, костромы из далеких славянских земель – все те, кто хотел быть не просто одет, но одет отлично, были клиентами Гилдероя. Только Делсин было подумал, что видел уже всех и все, как на примерку пришел человек, разрезанный вдоль – с одной рукой, одной ногой, одним глазом и одним ухом.

– Чируви, – прошептал Гилдерой, – с африканского континента.

Талант Делсина расцвел на этой более чем благодатной почве. Утром, когда ателье закрывалось, он прибирал в зале, затем шел домой учить, как говорил отец, «разные полезные науки», днем отсыпался, ужинал и бежал к Гилдерою, помогать тому обслуживать отличных от людей, но не менее привередливых, посетителей.

– Сколько уже прошло с тех пор, как мы встретились? – спросил он однажды.

– Десять лет, – ответил Гилдерой.

***

– Сшей для меня такое платье, – сказала она. – Твои таланты нужно непременно представить двору.

Делсин заболел и неделю не посещал ателье Гилдероя, взяв часть работы на дом. Спеша в мастерскую с готовым облачением для наяды, он столкнулся с мадмуазелью Кирой.

Она сама была похожа на наяду – высокая, бледная, светловолосая, с прозрачно-голубыми глазами. В очень дорогом наряде, который завтра должен был стать последним криком моды.

– Я не слежу за модой, – объяснила она Делсину и Гилдерою. – Я ею руковожу.

Гилдерой только фыркнул и взглядом показал Делсину: откуда привел, туда и уведи. Делсин смотрел на Киру во все глаза, и ничего больше для него не существовало.

Перебирая тонкими пальцами эскизы платьев для илинси и ундин, Кира попросила:

– Сшей мне такое платье.

Он представил ее в одном из своих сказочных облачений и с сожалением ответил:

– Не могу.

– Но почему? – она нахмурилась. – Я готова щедро заплатить.

– Дело не в этом…

– Ты не хочешь стать знаменитым? Не хочешь поразить весь свет своим талантом? Доверь мне его – и на следующий же день половина придворных станет твоими покупателями.

– Нет. Мой талант, он только для… них. – Делсин представил их: дриад и сатиров, Добрых соседей и Горе, которому так нравились мрачные черно-багровые наряды с капюшонами. – Так сказал Гилдерой.

– Ты не хочешь шить… для меня?

Он сглотнул.

– Гилдерой…

Она нахмурилась, пожала плечами, покачала головой. Потом улыбнулась ему – и ушла. Больше он ее не видел.

***

Через три месяца он пришел к ней, бледный, осунувшийся, еще более лохматый, чем всегда.

– Это платье, – сказал он, – я увидел во сне. Оно – твое.

Делсин умолчал, что во сне он увидел это платье на клиентке ателье, Чернаве, и оно вовсе не предназначалось для человека. Кира умолчала, что, пока он приглаживал волосы и мямлил слова приветствия, она все не могла вспомнить, виделись ли они раньше, кто он такой.

– Оно чудесное, – она была так красива, когда говорила эти слова.

Платье было необыкновенное. Зелень и синь, и вкус соли на губах, и морская пена.

Он показал его Гилдерою. Гилдерой промолчал.

***

– Это был успех, такой ошеломительный успех! Меня заметил сам король! Ты должен сшить что-то подобное для моих подруг!

И тихо добавила:

– Пожалуйста.

– Пожалуйста, – тихо сказали они, и было их трое, одна красивей другой.

– Пожалуйста, – сказали три почтенных матроны.

– Цена не имеет значения, – сказали три изящных кавалера.

– Надбавка за срочность, – сказали три главы семей.

– Я тобой горжусь, – заметил отец.

Рано утром Делсин тихо унес отрезы тканей из ателье, затем сказался больным и не пришел на работу.

***

На тринадцатый день он принес Кире свое новое творение.

– Что это? – сказала она. – Сегодня при дворе такое не носят.

– Что это? – сказали ее подруги. – Сегодня при дворе в моде кружева и оттенки синего цвета.

– Что это? – сказали изящные кавалеры. – Сегодня в моде узкие штаны, на швейцарский манер.

– Что это? – сказали главы семей. – «Албанские» шляпы снова в моде.

– Молодец, – сказал отец. – Заработал, пора жить своим домом.

Гилдерой ничего не сказал. А Делсин так хотел бы поговорить.

Дом на Улице Очарования он нашел прогнившим, пустым и печальным.

Заброшенным.

Андрей Ваон

Тудогошь – Мстово

Возле титана шушукались:

– Может, просто чаю попросим?

– Какой на фиг чай?

Васков вздохнул. Пассажиров было, кажется, трое. Проверив билеты, он выкинул их из памяти – всё равно никуда не поедут, проверкой билетов его обязанности и окончатся. Казалось бы. Ан нет, этим чего-то понадобилось. Чаю? Он окинул взглядом своё купе – стаканы были, стояли в подстаканниках. Где-то завалялся и чай. Наверное.

Постучались, дверная щель разъехалась, и в купе заглянула очкастая физиономия.

– Товарищ прово… – Очкарика сзади ощутимо пихнули, и Васков услышал невнятно свои имя и отчество. – Иван Петрович, можно нам настольные игры?

Васков без слов поднялся с полки, вынул из шкафчика коробку и протянул шашки. Очкарик принял шашки нерешительно, повертел в руках. Тут дверь раскрылась на полную, и в проём втиснулся толстячок, схожего с очкариком юного возраста.

– Домино нам дайте!

Васков ухмыльнулся, качнул головой и посмотрел на юнцов из-под чёрных бровей.

– Ну и зачем вам это?

Очкарик занервничал, поправил очки и затараторил:

– Вы обязаны нам предоставить настольные игры на наш выбор!

Васков двинул губой, кивнул и вынул коробочку с домино.

– Пожалуйста. Желаете чего-то ещё? Чаю?

– А вы… с нами… не сыграете? – чуть заикаясь, спросил очкарик.

– Забить козла, ну, Иван Петрович! – решительно влез толстячок.

Васков отвернулся, посмотрел в окно, где грязно мокло обшарпанное здание вокзала.

– Ну пошли.

***

Маленький Ваня терпеть не мог плацкартные вагоны. И ещё больше он не любил домино. Только от судьбы не уйдёшь. Особенно, если у тебя из родни только дед Михей. И дед этот вечно в рейсе Тудогошь – Мстово (и обратно). В одном единственном общем вагоне.

Другой дороги здесь не было. Жители ездили к родственникам, в соседний сельмаг, за грибами, за ягодами и на рыбалку. Поезд тормозил на каждом полустанке, где и платформы зачастую не было. Зато ехали весело, уютно, по-семейному.

– Михей, тащи кости! – кричали проводнику.

Дед усмехался, подкручивал седые усы и нёс домино.

Ваня же смотрел в окно и мечтал, чтобы этот скрипучий и дышащий на ладан поезд встал и никогда больше не двигался. "Ты, Ванька, послушай лучше, послушай", –