Русская Америка. Сухой закон 4 - Михаил Дорохов

Здоровяк Карло, не подававший до этого ни звука, вздрогнул. Его квадратная башка медленно повернулась в сторону Фалько.

— Я кое-кого нашёл.

— Надеюсь, это ДиДарио? — поднял бровь Мароне.

— Нет… — потупился громила, — Если так, то я бы сразу сказал о нём и притащил бы его сюда. Но пока я со своими ребятами тряс барыг, в одном из притонов встретил кое-кого другого…

— И кто это? — сухо спросил главарь.

— Не поверишь… Лучше я покажу его, — ухмыльнулся Карло.

— Он здесь?

— Да.

— Заводи…

Карло поднялся и вышел в прихожую. Через мгновение он вернулся с одним из своих подопечных. Тот вёл за собой пленника.

Он был высок и невероятно худ. И тем не менее «гость» держался с достоинством. Прямой как палка, он держал на сгибе локтя старое замызганное пальто. Чёрный костюм висел на нём, как на вешалке. Лицо было бледным, аскетичным, с горящими тёмными глазами, что сразу уставились прямо на Фалько, не мигая. И в них не было ни страха, ни подобострастия. Половина лица была обезображена шрамом от ожога.

Человек выглядел так, будто не ел несколько недель, но при этом его взгляд был полон такой силы, что Мароне почувствовал, будто ледяная рука сжала его горло.

Гангстер изумлённо поглядел на Карло:

— Это он?

Здоровяк молча кивнул.

— Кто это? — спросил Винсент нахмурившись.

— Надо быть в курсе новостей, Винсент, — недовольно протянул Фалько.

Он взял газету и бросил её на колени бандиту. Тот поймал «Нью-Йорк. Таймс» и глянул на заголовок. Затем на фото. И уже после поднял ошарашенный взгляд на «гостя»:

— А как его не нашла полиция? Здесь! В Нью-Йорке!

— Большой город, — пожал плечами Карло, — Здесь ни до кого нет дела. Он говорит, что прятался несколько месяцев по всяким дырам, куда полиция даже не забредает.

Мароне выпрямился и обратился к беглецу:

— Пророк? Или как там тебя правильно звать? Герхард Шульц?

Сектант криво усмехнулся, не отводя взора:

— Называй меня как хочешь. Я остался без своей паствы. Сейчас я просто человек без имени.

— А-а-а-а-а, так это его Соколов выпнул из Аунего! — удивлённо протянул Луиджи, — Как ты вообще выжил? Ты же должен был сгореть? — спросил он у Герхарда.

При упоминании фамилии Алексея глаза Пророка вспыхнули ненавистью. Это не укрылось от Фалько. Тем не менее Шульц ответил с еле заметной усмешкой:

— Надо знать тайные ходы… В своём поместье я их делал сам…

Мароне вкрадчиво задал следующий вопрос:

— Что? Наступил тебе на хвост этот русский? А, Герхард?

Шульц не ответил. Лишь скрипнул зубами.

— Зачем нам этот урод? — хмуро спросил Винсент, недружелюбно поглядывая на «пленника», — После того, что я слышал про него, я и сам бы не прочь его пришить… Своими руками! Не люблю фанатиков и психов…

— Не-ет, Винсент, — покачал головой Мароне, — Думаю, наш Пророк ещё может нам пригодиться. К нашей обоюдной выгоде. Да, Герхард?

Сектант лишь усмехнулся:

— Я уже сказал. Я — человек без имени. Без паствы…

Карло вклинился в разговор:

— Этот полудурок сидел в какой-то глухой дыре и смотрел на петлю. Походу, думал повеситься!

— Огонь покинул меня. Жизнь не имеет смысла без цели, — сухо изрёк Пророк.

— Ну, с этим, мы, пожалуй, что-нибудь придумаем! — ухмыльнулся Фалько Мароне и затянулся сигарой, глядя на человека, что когда-то подчинял своей воле сотни людей общины Аунего.

А теперь стал лишь бледной тенью…

[1] Альберто Анастасио — со временем взял фамилию Анастазия. Воплощение жестокости гангстеров 20−30ых гг. Начал с рэкета в доках (как раз плюс-минус в описываемое время). Со временем поднялся по «карьерной» лестнице. Прозвище «Глава палачей» ему дали за то, что он был некоторое время начальником «Корпорации убийц», которую создали Лански и Лучано с приспешниками. Также был известен под кличками «Сумасшедший шляпник», «Хозяин Бруклина», которые говорят сами за себя. «Дослужился» до босса семьи Гамбино — одной из «Пяти семей Нью-Йорка». В 1957 году застрелен в парикмахерской. Версии убийства разные — либо Анастазию убрал Карло Гамбино, дабы занять его место. Либо его заказал Вито Дженовезе (глава семьи Дженовезе, который, кстати, в 57ом стал «боссом боссов»).

[2] В реальности Лучано и Лански занялись таким бизнесом намного позже. Фактически появление Соколова и его успех тоже сработало как эффект бабочки для этих молодых мафиози.

Глава 25

«Конгресс»

Атлантик-Сити встретил меня приятным бризом с океана. На удивление спокойная синяя гладь воды мягко колыхалась, набегая на городской пляж.

Мой бронированный «Паккард» остановился около «Ритца». Кислов открыл дверцу, и я ступил на брусчатку перед резиденцией Еноха Джонсона. Неподалёку стояли припаркованные «Изотты», «Студебекеры» и даже «Роллс» Джо «Босса» Массерии. Вокруг — множество людей в тёмной одежде, в надвинутых на брови шляпах. Прогуливающиеся по набережной с опаской обходили их стороной.

Внезапные «переговоры» мафиози оказались для меня как гром среди ясного неба. Пришлось отложить все свои дела, потому что Наки Джонсон мягко посоветовал мне обязательно прибыть к нему на эту встречу. Кратко побеседовав с ним по телефону, я кое-что понял из иносказательных речитативов казначея Атлантик-Сити. Похоже, одним из главных вопросов будут претензии Джо «Босса» ко мне из-за «белой смерти», что появилась на улицах Нью-Йорка.

Признаться, как раз этому я не удивился. Удивляла лишь спешка Массерии. Пока всё складывалось так, как я и думал. Джо сам всё подстроил, чтобы выбить меня из Бронкса руками других боссов.

В это время ещё не было никаких комиссий «Пяти семей Нью-Йорка». Нет и пресловутой «Корпорации убийств». Все договорённости между воротилами преступного мира достигаются вот так — на собраниях в Большом Яблоке или здесь — в Нью-Джерси. «Усатые питы» собираются вместе с гангстерами помельче, наподобие меня или Капоне с Лучано. А затем решают: как дальше будет функционировать подпольная жизнь Северо-Востока Штатов.

Состав этого «симпозиума» периодически менялся, хотя наиболее маститые боссы оставались на месте. Енох Джонсон традиционно собирал всех на своей территории, предоставляя гарантии безопасности. Он вёл дела со всеми и был нужен всем из-за поставок. А сам не лез в другие штаты. Поэтому Наки зачастую выступал третейским судьёй в таких вот разбирательствах.

То, что