Башня Авалона - Майк Омер

он нападает с удвоенной силой. Я отпрыгиваю раз, другой, третий… Разворачиваюсь и кончиками пальцев быстро дотрагиваюсь до обнаженной шеи Тарквина. Его мысли вливаются в мое сознание – целый поток расчетов и гнева.

Я предчувствую следующий удар и отскакиваю до того, как Тарквин замахивается, внезапно оказавшись у него за спиной. Еще один удар.

Тарквин – ублюдок, но не идиот. Кажется, он понял, что им манипулируют. Он больше не нападает – вместо этого настороженно изучает меня. Тяжело дышит, прядь прилизанных каштановых волос спадает на глаза. Тонкие губы сжимаются в линию, ноздри раздуваются. Он пытается сообразить, что происходит. Его бледное лицо напряжено.

Мне нужен план – не просто реакция на удары. Когда я прикасаюсь к Тарквину, то чувствую его мысли. Когда отстраняюсь, они рассеиваются, но не сразу. Я почти физически ощущаю, как нить между нами натягивается, прежде чем оборваться.

Могу ли я использовать магию, чтобы удержать эту нить? Чтобы наши мысли были связаны, даже когда нет телесного контакта? Нужно использовать все свои преимущества…

Противник бросается вперед и замахивается на всю длину своего меча, чтобы я не могла дотронуться до него. Он не знает про телепатию, но, похоже, сообразил, что я пытаюсь прикоснуться к нему не просто так.

Я уже совсем задыхаюсь. Нужно поскорее закончить бой. Поэтому, когда противник замахивается снова, я позволяю тупому лезвию ударить меня в бронированный бок. От удара перехватывает дыхание, под доспехами останется жуткий синяк. Я едва не падаю, но хватаюсь за руку Тарквина и дотрагиваюсь до его пальцев.

Я прикончу тебя, сучка!

Предугадываю его следующее движение и едва успеваю уклониться: меч нацелен мне в голову. Я отскакиваю и сосредотачиваюсь на связи между нами. Она до сих пор есть, хотя я уже не прикасаюсь к Тарквину.

Между нами протянулась телепатическая нить, и я изо всех сил стараюсь ее удержать. И она не рвется. Мысли Тарквина продолжают литься в меня – беспокойные, но весьма полезные.

Несмотря на его ненависть ко мне и очевидную ярость, я предугадываю его действия. Мне легче уклоняться, я даже способна сама атаковать. Но этого мало, чтобы переломить ход поединка. Во-первых, часть моего внимания сосредоточена на использовании магии. А еще я стараюсь не отвлекаться на неинтересные мысли Тарквина.

Дышать все труднее. После удара в бок я не могу до конца наполнить легкие воздухом, и это сказывается. Голова кружится. Наверное, через одну-две минуты Тарквин собьет меня с ног. Судьи вряд ли остановят испытание вовремя: им и раньше было наплевать.

Стиснув зубы, я призываю еще больше телепатической силы и полностью концентрируюсь на нашей связи. Отсеиваю поверхностные мысли Тарквина, его ненависть, ярость, его намерения – и погружаюсь все глубже и глубже в его разум. И ищу то, что смогу использовать.

Воспоминание…

Семейный ужин. Тарквин – маленький мальчик за длинным обеденным столом, уставленным свечами. Родители ушли в гостиную, он сидит в компании кузенов. Тарквин в восторге: его оставили с большими мальчиками. Он хочет показать им свою коллекцию фейри-монет и лезет в карман, чтобы достать одну. В ту же секунду кузен бьет его по руке, монеты катятся по полу. Тарквин удивленно вскрикивает.

– Слышишь, как ревет маменькин сынок? – спрашивает кузен, у него аристократический выговор. – Бедняжка уронил свои денежки.

– Маменькин сынок? Скорее, маменькин малышок, – взвизгивает второй кузен.

Тарквин всхлипывает и наклоняется за монеткой. Старший кузен пинает его в зад, он падает и растягивается на узорном ковре, кипя от ярости. Так хочется позвать маму, но тогда они будут дразнить еще больше…

– Ой, бедный маменькин малышок упал, – замечает кузен. – Знаешь, что я думаю? По-моему, от маменькиного сынка воняет. Он что, обделался?

– Это правда, деточка? – издевается другой. – Тебя еще не приучили не пачкать в доме?

– Может, поместить этого вонючего щенка в собачью конуру к другим животным? – Кузены приближаются. Тарквин поспешно пятится в угол. На их лицах ожесточенное выражение. Мстительное. Хищное. – Но тебе лучше молчать. Ротвейлеры загрызут тебя, если заревешь…

Меч пролетает в нескольких дюймах от лица, я отшатываюсь и задыхаюсь. На несколько секунд я потерялась в кошмарных воспоминаниях Тарквина, и он едва не прикончил меня. Слава богам, я вовремя опомнилась.

Теперь понятно, почему он вырос таким ублюдком. Злоба порождает еще большую злобу. Впервые мне почти жаль его. Но я не могу себе этого позволить. Что бы ни было в прошлом, сейчас Тарквин пытается убить меня. И мне нужно с ним разобраться.

– Что такое, маменькин сынок? – спрашиваю я, подражая выговору его кузена. – Тебе место в конуре с другими животными?

Тарквин выпучивает глаза.

– Что ты сейчас сказала?! – рявкает он.

– Бедный маменькин сынок… Знаешь, ротвейлеры загрызут тебя, если заревешь.

Приходится действовать быстро, потому что Тарквин визжит от ярости и пытается ударить меня по голове. Сила его гнева настолько велика, что разрывает телепатическую связь. Его мысли исчезают из моего сознания, и он бросается на меня.

Но передо мной уже не осторожный и хитрый Тарквин, а безмозглый взбешенный ребенок в истерике. Годы тренировок забыты. Он машет во все стороны мечом, как боевым топором, пытаясь достать меня. Судьи, заметив это, кричат, что испытание окончено, но Тарквин не слышит. Похоже, он даже не понимает, где находится. Он бьется не со мной. Он маленький мальчик, разозлившийся на кузенов-хулиганов.

Тарквин замахивается, я отпрыгиваю влево, меч вонзается глубоко в землю. Пока Тарквин пытается его вытащить, я бью противника по лицу рукоятью шпаги и слышу, как хрустит его нос. Изо всех сил бью по запястью и снова слышу, как хрустит кость.

Тарквин вопит от боли, я отскакиваю назад. Его рука свисает бесполезной плетью, меч торчит из земли.

Райт опять кричит, что испытание окончено. Курсанты тоже орут что есть мочи. Я с трудом перевожу дыхание и смотрю на судей. У Райта и Амона испуганный вид. Вивиан встречается со мной взглядом, и ее губы изгибаются в легкой улыбке.

* * *

С легкой усмешкой я наблюдаю, как Тана и Серана сражаются друг с другом на арене. Для них это последнее испытание. Они преуспели во всем остальном, и по их четким слаженным движениям я понимаю, что это хореографическая постановка. Рыжие волосы Сераны развеваются вокруг головы, пока она изящно уклоняется от ударов.

Солнце светит по-летнему. Прошло несколько дней после нашего с Тарквином турнира, а мышцы до сих пор болят.

Но сегодняшнее состязание – танец, а не поединок. Серана даже позволила Тане слегка пустить ей кровь, чтобы все выглядело правдоподобно. Но я уже понимаю: