Карп в сухой колее. Том 1 - Софья Ленская

— Мое дело требует находчивости.

— Нахал, — в тон ему коротко ответил Юн Шэнь.

Он заметил, как Цао Сяошэ после их перепалки в камере отстранился: больше не было показного желания угодить, такого раздражающего и вызывающего омерзение, но вместе с тем привычного и ожидаемого. Он больше не трепал языком попусту, как делал обычно, уходя в пространные рассказы о разном или рассыпаясь в бессмысленной лести. Теперь он словно затаился в ожидании лучшего момента. Юн Шэню это совсем не нравилось. Он чувствовал себя маленькой и незначительной добычей, которая наблюдает, как к ней шаг за шагом крадется тигр. Наблюдает, но едва ли может что-то предпринять. Неосознанно Юн Шэнь сжал Цюаньи сильнее. Пальцы чуть обожгло энергией меча.

Он не любил слабость и бессилие, в особенности когда они его собственные. Не любил неожиданности, не любил, когда предугадать нельзя и когда каждый новый шаг становится шагом в неизвестность. Удивительно, как раньше, будучи бессмертным мастером, живущим в Обители среди парящих облаков, он чувствовал твердость почвы под ногами и точно знал, куда ступит дальше, а оказавшись в теле смертного, впервые ощутил неуверенность и пустоту. Настоящая твердая земля на поверку оказалась невесомее небесного эфира.

— А если бы со мной вместо Сюэ Чжу остался бы Си Ин? Что бы ты тогда предпринял? — вдруг спросил Юн Шэнь.

Вряд ли Цао Сяошэ хватило бы сил справиться с бессмертным мастером или перехитрить его. Юн Шэнь сильно в этом сомневался. Но слишком уж все складно выходило у Цао Сяошэ — это не могло не вызывать подозрений. Что, если это все хитрый план? Переложить всю вину на главу школы или кого-нибудь из других заклинателей, когда сам Цао Сяошэ, вернее, они с лекарем Суном и есть корень всех зол? Юн Шэнь припоминал, каким пренебрежительным становился тон старика, стоило зайти речи о заклинателях.

— Нет никакого «бы», господин Хэ, — пожал плечами Цао Сяошэ, — все происходит так, как должно произойти.

Такой ответ неприятно уколол Юн Шэня. Он совсем не привнес ясности!

«Должно — не должно...»

— Как это понимать? — нахмурился Юн Шэнь и взглянул в лицо Цао Сяошэ, но и там ответа не нашлось. Даже намека. Он лишь легко улыбался выученным выражением, плотно сомкнув губы.

— Вспомните, что сказал вам сегодня утром господин Сун.

— Прекрати говорить загадками и выражайся ясно! — зло процедил Юн Шэнь. — Говоришь, все складывается как должно? А кто сказал, что так должно? Этот господин Сун — старый интриган, не лучше лисы? Почем ему вообще это знать?

Цао Сяошэ шумно вздохнул. Усталость в его вздохе была такая, словно он на своих плечах выносил все тяготы бренной жизни. Едва ли глаза не закатывал! Юн Шэня вмиг обуяло возмущение:

— Вы заставляете меня участвовать в своих планах, которые преследуют туманные цели, но не утруждаетесь поделиться даже малой долей того, что вам известно. Хочешь знать, что я думаю и как это выглядит со стороны? — Юн Шэнь чеканил каждое слово и выставил Цюаньи в ножнах вперед так, что конец уперся Цао Сяошэ в грудь. — В том, что вы скрываете, есть нечто важное. Важное настолько, что оно может перевернуть все с ног на голову. Больно складно и легко выходит, что во всем виноваты заклинатели, будто это на руку кому-то. Например, вам.

В довершение своей речи Юн Шэнь ткнул Цао Сяошэ ножнами, как он думал, довольно сильно. В этот тычок он постарался вложить все свое негодование. Но даже так Цао Сяошэ не шелохнулся, хотя выражение его лица заметно помрачнело.

Юн Шэнь ожидал, что тот уйдет в отрицание, попытается заговорить ему зубы и сведет тему к чему-то другому, но получилось совершенно иначе. Впервые за все время их не слишком желанного знакомства Цао Сяошэ был... зол?

— Вам говорили, что вы на редкость упрямый человек? Невыносимо упрямый!

Недовольство и раздражение звенели в голосе Цао Сяошэ все явственнее с каждым словом, но он держался — ни разу не повышая голос и не срываясь на крик. Хотя было заметно, что он на пределе.

— Сказал бы мне кто, что с вами будет так сложно, я бы...

Фраза оборвалась, прерванная шумным кашлем. Цао Сяошэ глубоко и хрипло вдохнул, сдерживая очередной порыв.

— Думаете, одному вам тяжело? О, бессмертный мастер, оставшийся без былых сил! Как же так! Как он несчастен! — через силу продолжал говорить Цао Сяошэ осипшим голосом. Восклицания, полные натянутого сожаления, звучали издевательски. — Думаете, пешка тут всего одна? Ошибаетесь!

Юн Шэнь не знал, что сказать. Он замер, изумленно глядя на Цао Сяошэ, а тот быстро избавил его от надобности отвечать.

— Не смотрите так. Да, мне прекрасно известно, с кем я имею дело, — каждое слово давалось ему с трудом. — И вот что, бессмертный мастер, не приходило ли вам в голову, что вы, возможно, не единственный, кому наступили на язык?

Он вновь разразился мучительным кашлем. Юн Шэнь невольно опустил меч и отступил на шаг.

Вскоре кашель затих, и на короткое, но показавшееся бесконечно долгим мгновение наступила тишина, прерываемая лишь тихими хриплыми вздохами Цао Сяошэ.

— Теперь... теперь вы поняли, почему мы на одной стороне? — наконец придя в себя, сипло спросил он. — Мне и самому не по нраву, что творится, но я не в том положении, чтобы что-то изменить. Вы тоже.

Юн Шэнь молчал. Лицо Цао Сяошэ побледнело, вены на шее и лбу вздулись. Он и правда едва не задохнулся. Прямо как Юн Шэнь, когда его действия расходились с желаниями того паршивого лекаря Суна. Выходит, Цао Сяошэ с ним вовсе не заодно? Хотя ученик должен служить учителю, быть преданным и почитать его, но... Поведение Цао Сяошэ не то чтобы было почтительным. Он, конечно, как и полагается, был вежлив, но все равно далек от уважения. И непонятно было, действительно ли старик — его учитель, или это просто роль, которую пришлось разыграть для складной легенды.

Юн Шэнь не знал, что ответить, поэтому изучающе глядел на пытающегося отдышаться Цао Сяошэ. На одной стороне? Точно нет.

— Если ты не пытался ничего исправить, то это не значит, что я тоже не стану, — едва слышно пробормотал Юн Шэнь.

— Вы пожалеете, — с нажимом и нетерпением ответил Цао Сяошэ.

— Раз ты знаешь, кто я такой на самом деле, то тебе должно быть известно, что мне чужды сожаления, — холодно и строго заговорил Юн Шэнь. Конечно, он знал о слухах, ходивших вокруг его персоны как бессмертного. Трудно этого избежать, когда даже в тихой Обители Бессмертных всюду, куда ни ступишь, тихому шелесту золотых листьев гиннан вторит едкий шепот злых языков. — Хотя... хм, нет. Оказавшись в теле Хэ Циюя, я кое-что ощутил. Например, если я огорчен тем, что у меня не хватило прыти заколоть тебя этим утром, — это сожаление? Или... О, ты не проболтался, о чем не стоит, и в итоге смог раздышаться — это тоже огорчает и заставляет желать обратного. Может ли это быть сожалением?

Взгляд Цао Сяошэ резанул по Юн Шэню острым лезвием.

— Я ваш единственный союзник, — тихо и вкрадчиво сказал он. — Хотите вы этого или нет.

— Не хочу, — уже развернувшись, бросил Юн Шэнь через плечо и продолжил путь вперед.

Он понимал, что это глупо, но не оставить последнее слово за собой не мог, как не мог совладать с одолевающим недовольством, будто зудящим под его кожей всякий раз, стоило Цао Сяошэ заговорить. Этот непонятный человек его неимоверно раздражал.

Они продолжили путь к темнице Ху Иньлин в молчании. Юн Шэнь погрузился в собственные мысли, далеко не радостные, а Цао Сяошэ оставался все еще неимоверно подозрителен и так же неимоверно тих. Хотя это сейчас было на руку. Его бессмысленная болтовня сделала бы только хуже.

Наконец они подошли к высоким дверям, походившим на входные