Они выбрали ночь - Алмаз Эрнисов

В доме послышались шаги. В один миг, оказавшись у окна, Ру-ру с жадностью прильнул к самому краю стекла, чтобы никоим образом не выдать себя.

– Скорее, а то уйдет! – заволновался соглядатай.

– Не трещи, – рявкнула всевидящая, стерев один из символов. – Будешь отвлекать, до ночи провозимся!

Ру-ру фыркнул:

– Можно подумать ты сможешь остановить его своими рисунками. Хватать его надо и все тут! Я сразу предупреждал Заговорщика. Собаке собачья смерть!

Женщина оставила слова куклы без внимания.

В окне мелькнула тень. Ру-ру отстранившись, все-таки смог различить худую, слегка сгорбленную фигуру мастера. За долгие годы, что он знал своего создателя и своего же убийцу, Шрам сильно изменился. Глубокие морщины практически до неузнаваемости исказили лицо этого человека. Фигура также претерпела немало изменений: появилась сутулость, руки повисли беспомощными плетьми, а ноги торчали тощей жердью. И только походка осталась неизменной – такая же осторожная, бесшумная, звериная, словно Шрам и впрямь имел в своем роду оборотней.

Все долгие двадцать лет, пока мастер трудился над своей коллекцией, кукла безмолвно наблюдала за ним, вынашивая план мести. Иногда Шрам вздрагивал, косился на нарисованные лица и, откладывая работу, долго сидел неподвижно, вглядываясь в тлеющие поленья. Ру-ру несколько раз пытался двигаться, один раз даже спрыгнул с полки, но мастер поставил куклу на место. Так продолжалось до тех пор, пока не появился Заговорщик…

– Что он делает?! – нарушив воспоминания куклы, шепотом спросила Маратани.

– Он пошел наверх, – осторожно ответил Ру-ру. – Нет, погоди, спускается вниз. Или нет, наверх. Наклонился, что-то подбирает, складывает в кучу. Эх, ничего не видно.

– Что именно.

– Если бы я знал. Окошко слишком маленькое, в мастерской совсем нет света.

– Посмотри в другое.

Ру-ру ловко зацепившись за выступ на фасаде, оказался у второго окна.

Несколько секунд кукла молчала, а затем едва не разразилась криком.

– Что? Что там? – не выдержала всевидящая.

– Он их кидает в кучу. Он хочет их уничтожить, слышишь?! Уничтожить! Сжечь! Все до единой!

– Кого?!

– Кукол! – мрачно пояснил Ру-ру.

Шрам не торопился. Он привык подходить к любой работе с излишней тщательностью и избирательностью, невзирая ни на какие обстоятельства. Гнев хозяина также был не в счет.

Складывая свои деревянные жертвы ровно, одна на другую, мастер невольно всматривался в потускневшую краску рисованных лиц. Долгий труд двух последних десятилетий готовился в один миг исчезнуть в огне, оставив вместо воспоминания лишь пепел бесполезного времени.

Хозяин уверил Шрама, что в огне он найдет поддержку и понимание. Что именно он имел в виду? – убийца не догадывался, но перечить не стал и делал все, как ему велели. Пока он не исполнит свое предназначение, демон вряд ли произнесет лживое слово. Потом. Но не сейчас!

Нити рвались с протяжным звоном, напомнившим Шраму человеческие стоны. Привязанные к полкам и вешалкам куклы, будто живые, умоляли оставить их в покое, отсрочить казнь – продлить долгий век болтания на тонких веревках. Только подобные мольбы были мастеру совсем неинтересны.

Накидав под игрушечные поленья стружки и шелухи, убийца навсегда прощался с прошлым. Больше его ничего не связывало со вчерашними неудачами. Он наконец-таки разорвал привычную связь со своим проклятьем.

Огонь разгорался медленно, как бы нехотя, осторожно касаясь деревянных поделок. Попятившись назад будто краб, Шрам ощутил за спиной угол. Деваться было некуда. В миг невероятной эйфории, он совсем позабыл о собственной безопасности.

Полумрак мастерской спрятал убийцу от его жертв и крохотное пламя, не могло справиться с черной завесой.

Разгораясь, костер становился все мощнее, жарче. И яркий свет уже не имел достойного противника. Тьма отступала, отдавая на растерзания свету одинокую человеческую фигуру.

Огненные тени, играя на каменном лице Шрама, пытались дотянуться до бренного тела, погрузив его в адское горнило. Но мастер в отличие от своих детищ был не досягаем.

Сквозь легкое потрескивание отчетливо доносились сотни голосов, просивших пощадить, избавив их от напрасных страданий. Но Шрам, и сейчас, оставался равнодушен. Он не верил самому себе. За долгие годы в 'Безнадеге', его научили отличать – мираж и реальность. Голоса относились скорее к первому, чем ко второму. Как там говорили доктора: больное воображение, ностальгические проявления, воссоздание старых воспоминаний, а скорее всего – просто наваждение.

Пламя подкралось совсем близко, обдав мастера жаром. Убийца недовольно хмыкнул. Обычный огонь. Никакого чуда! Никакого озарения! Неужели хозяин отвернулся от него раньше положенного?!

Только сейчас Шрам осознал, что уже не в силах выбраться из огненного круга. Дернувшись в сторону, он замер. Тупик. Огонь отрезал его от выхода, и деваться ему просто некуда.

Тем временем языки пламени подбирались ближе, заставляя убийцу изо всех вжаться в стену. Треск костра стал громче, а стенания игрушек превратились в ликование – они-то уж точно не выпустят своего убийцу из хищных лапищ пламени. Шрам почувствовал легкое касание жара, словно сама Гестия поцеловала его в щеку, окрестив на вечное страдание в царствие ее отца Кроноса.

Мерцание искр изменилось, став вместо оранжево-красного серо-синим. И дело тут было совсем не в странной игре цвета. Тепло исчезло, и в лицо ударила морозная свежесть. Шрам стоял, заворожено взирая вглубь лилового огня. Его игрушки, приобретя уродский оскал и блеск алых глаз – оживали.

Шарнирные ручки потягивались, будто пробуждаясь от долгого сна. Яркий ореол эфемерного огня окружал каждую куклу, непроницаемым щитом. Детища тянулись к своему создателю как к чему-то сокровенному – именно от него сейчас зависело их пребывания в мире смертных. Шрам чувствовал каждой частичкой своего тела невидимую связь с этими уродцами. Хозяин не ошибся, подарив ему несколько сотен верных слуг.

Запрокинув голову, мастер расхохотался. Судьба преподнесла ему очередной подарок, сохранив смысл в его долгой и кропотливой работе.

Куклы выстроились в ряд, и преданно глядя на мастера, ждали команды. Шрам знал – они готовы на все. Их не отягощают человеческие сомнения и слабости, им чужды подобные глупости, лишь осложняющие жизнь.

Ледяное пламя, подрагивая над головами деревянных воинов, отразилось в глазах Шрама. Он не стал медлить. Хозяин не даст ему лишнего времени.

Когда пламя, мелькнув в окне, стало разгораться, Ру-ру не мог поверить своим глазам. Только истинный безумец мог сжечь плоды многолетнего труда, не проронив скупой слезы. Шрам выглядел растерянно, но его рука не дрогнула, и огонь быстро вырос, достигнув высокого потолка.

Ру-ру не выдержал. Спрыгнув с окна, он украдкой наблюдал за тем, как яркие тени отражаются в узкой прорехе дома.

– Он – настоящий безумец! – дрожащим голосом рявкнула кукла.

– На то воля Кроноса, – закончив последний рисунок, ответила Маратани.

– Я не хочу на это