Тот, кто пришел из завтрашнего дня (1-11часть) - Алёна1648

но Мирослав знал, что это только видимость. Он мог видеть напряжение в его плечах, напряжение в его глазах. Он, как и он сам, понимал, что вся эта ситуация не имеет выхода, кроме как действовать. Николай был омегой, но, несмотря на свою уязвимость, он был сильным. Сильным в том смысле, что мог стоять, не сгибаясь, под давлением обстоятельств. Это было качество, которое Мирославу не хватало, хотя он стремился к нему. Он всегда был тот, кто прислушивался, кто подчинялся, кто скрывался в тени. Но теперь он должен был быть другим, и это его пугало.

Николай, словно прочитав его мысли, не сказал ни слова, только вздохнул, закрыв глаза. Он не искал ответа, потому что знал, что его не будет. Он знал, что Мирослав уже сделал свой выбор, и этот выбор был неизбежен. Это был выбор, который невозможно отменить. И всё же, несмотря на его внешний спокойный вид, Мирослав чувствовал, как его инстинкты омеги, внутренний страх и слабость, которые были скрыты за его выражением, готовились сломать его. Система, которая всё держала под контролем, не оставляла ему места для манёвра. Он чувствовал, как инстинктивно сжимает кулаки, как в груди нарастает буря, которая вот-вот выплеснется наружу.

— Мы должны их опередить, — сказал Николай, его голос был твёрдым, как отшлифованный камень, но в нём звучала усталость.

Он подходил ближе, как если бы собирался раскрыть нечто, что могло бы изменить ход всего происходящего. Его слова были как ключ, который открыл дверь в новый мир — мир, в котором они больше не были просто наблюдателями. Мир, в котором они должны были действовать, несмотря на весь ужас, который этот мир мог принести.

Мирослав резко повернулся к нему. Он почувствовал, как его тело напряглось, как нечто внутри сжалось от этого предложения. Он был готов услышать многое, но не это. Он был готов к борьбе, но не к тому, что они собирались сделать. Всё, что было сказано, казалось неестественным, но тем более важным. Он чувствовал, как его разум пытается повернуть это в нечто понятное, но что-то в словах Николая всецело разрушало все привычные схемы.

— Ты ведь понимаешь, что в больнице всё решают не Карпов и даже не Громов? — сказал Николай.

Он произнёс эти слова с таким спокойствием, что Мирослав сначала не понял их сути. В его голосе не было упрёка или осуждения, только констатация факта. Но этот факт был тем, что заставило Мирослава замереть. Он почувствовал, как внутренний механизм, который раньше действовал без осознания, теперь начнёт работать в другом ключе. Эта информация была как чёрная дыра, в которую он только что был втянут.

Это была система, система, которая их использовала. Всё было устроено так, чтобы они не могли повлиять на неё. Всё было построено таким образом, что они становились частью неё, даже если этого не хотели. Система, с которой невозможно договориться, с которой невозможно победить, если ты не знаешь, как она работает.

Мирослав стоял, словно в каменном океане, в котором он терял всё, что имел. Он пытался понять, что значит эта «система», как она работает и кто ею управляет. Но он не мог, потому что с каждым новым шагом, с каждым взглядом в сторону Николая, он понимал, что это было нечто большее, чем просто структура. Это было что-то живое, чем-то, что дышало, что имело силу, и эта сила с каждым днём становилась всё больше и больше.

— Это система, — сказал Николай, как если бы объяснял что-то очевидное, что Мирославу, несмотря на все его попытки, было сложно понять. — И если мы хотим выжить, нам нужно добраться до тех, кто стоит за этим.

В его словах было столько боли и отчаяния, что Мирослав почувствовал, как холодный пот выступил на его лбу. Добраться… Добраться до тех, кто управляет этой системой. Как можно было добраться до этих людей, если каждый шаг, который они делали, был под контролем этой машины? Если они даже не могли просто выйти в коридор без того, чтобы на них не взглянули?

Его инстинкты начали работать, как реакция на тревогу, как знак того, что что-то не так. Он пытался мыслить логически, но его разум уже не мог собраться. Система, которая ими манипулировала, становилась всё мощнее, и он понимал, что не сможет победить её, если не поймёт, как она работает. Но как узнать, как она работает? Как вырваться из этой тени, которая обрушилась на его жизнь?

Николай стоял у окна, его взгляд был направлен в тёмную бездну ночи, как будто он искал ответ, который должен был прийти именно оттуда — из этой самой тишины, из этой невыносимой тьмы, которая казалась пустой и бескрайней. Мирослав наблюдал за ним с угрожающим чувством, которое он пытался подавить, но оно росло внутри, как гнездо зла. Каждый момент нарастал, и Мирослав чувствовал, как нарастает страх в его собственной груди. Тот страх, который был больше, чем просто реакция на неизведанное. Это был страх перед решимостью, перед действиями, которые он не мог осознать. Это был страх того, что они оба становятся частью чего-то большего — чего-то страшного, к чему они не могли подготовиться.

Николай повернулся к нему. Его лицо было спокойным, но в этих глазах было что-то такое, что заставляло Мирослава сомневаться в себе, в своём понимании происходящего, в своей собственной сути. Когда тот заговорил, его голос был тихим, но уверенным, как будто он сам уже принял эту роль. Как будто он был частью этой системы, частью игры, и его уверенность исходила от понимания, что его место здесь неизбежно.

— Мы должны попасть в их архив, — сказал Николай, и это было как удар по сознанию Мирослава.

Слова были как гвозди, вбиваемые в его разум. Они несли не просто факты. В них был план, который мог изменить их судьбы навсегда. Мирослав хотел что-то сказать, но его голос запнулся, будто этот вопрос был слишком тяжёлым для того, чтобы произнести.

Мирослав резко повернулся к нему, его дыхание стало тяжёлым. В груди сжалась боль, и от этого ему стало трудно дышать. Он почувствовал, как его глаза расширяются, а разум пытается оторваться от этой мысли, от этой страшной реальности, которую они пытались построить своими руками. Как только он понял, о чём речь, ужас сжал