Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика - Алёна Цветкова

Егорке. Но сын удивил меня: упорно разбирался в «дурацких закорючках» и проявлял похвальное усердие в изучении математики. Последняя, кстати, давалась ему легко: он виртуозно складывал, вычитал, умножал и делил в уме довольно большие цифры.

Месяц назад, когда выпал первый снег, артефакт зарядился. Я смоталась в драконью страну, проведала сына и убедилась, что с ним всё хорошо. Сердце всё ещё болезненно ныло, но я немного успокоилась: Ванюшка был абсолютно счастлив. Первым делом он потащил меня в библиотеку, чтобы показать, сколько теперь книг может прочитать. Вся его комната была завалена учебниками. Если бы в расписании сына не выделили по два три часа в день на физические занятия на свежем воздухе, я, пожалуй, наплевала бы на все договорённости и забрала ребёнка домой. Незачем делать из мальчишки книжного червя, который не интересуется ничем, кроме учёбы.

Я провела в драконьем дворце весь день, но стоило вернуться домой, как сразу начала скучать по сыну.

За эти два месяца я тысячу раз пожалела, что согласилась на предложение дракона. Я ведь могла бы исправить будущее сына сама, без его участия. Отдала бы его в школу, не заставляла работать в баре… Или сделала ещё что нибудь. Почему всё это не пришло мне в голову тогда, когда я ещё могла отказаться и оставить ребёнка дома?

На днях я собиралась повторить визит к драконам. Хотела поговорить с Повелителем о том, что Ванюшке нужны не только учёба, но и каникулы, которые он мог бы проводить дома, в трактире, с семьёй.

— Мам, — Егорка подбежал к барной стойке, когда основной поток гостей уже закончился, а я присела на стульчик с вязанием. — Там опять тот же караван… Из Гойи… Снова просятся к нам на ночлег. Пускать?

— Конечно, пускай, — кивнула я. — Только предупреди, что есть они будут только нашу еду. И никакого Дня голода или какого либо другого празднества на территории трактира.

— Да, мам, понял! — фыркнул Егорка и умчался.

А я пошла к Авдотье. Рассудила, что там может быть и Олив, наверное, она захочет увидеть сына.

— Авдотья, — окликнула кухарку, которая как раз месила тесто для завтрашних булочек, — там караван из Гойи приехал… Тот самый.

Я совсем не ожидала, что кухарка резко побледнеет и свалится в обморок, прямо вместе

Я совсем не была готова к тому, что кухарка резко побледнеет и свалится в обморок — прямо вместе с тестом.

— Авдотья! — кинулась к ней и, не найдя ничего лучше, принялась похлопывать по щекам, чтобы привести в чувство.

Она открыла глаза, в которых плескался ужас, и уставилась на меня.

— Уже?! — прошептала она. — Но ещё слишком рано! Они должны были вернуться только весной! Олья говорила…

Она замолчала. Это имя до сих пор вызывало у меня изжогу, и Авдотья прекрасно об этом знала.

— Может, Егорка ошибся, — пожала я плечами, — и это другой караван.

— Да да… Егорка ошибся… — Взгляд Авдотьи немного прояснился, панический страх словно отступил вглубь её глаз. Но не исчез совсем — я это чувствовала. Она неловко начала подниматься. — Давай сходим, посмотрим…

— Не надо никуда ходить, — улыбнулась я. — Сейчас они сами сюда придут.

Мы вышли в гостевой зал. Авдотья даже руки от теста отмывать не стала — спрятала их под фартуком и замерла на пороге, впившись взглядом во входную дверь. Когда дверь распахнулась, я в тот же миг поняла: Егорка не ошибся. Это был тот самый караван, который, согласно предсказаниям Ольи, должен был вернуться лишь весной.

— Олеся, — Кроп поклонился, приветствуя меня, и, коснувшись взглядом кухарки, замершей за моей спиной, улыбнулся, — очень рад вас видеть. Я ведь обещал, что на обратном пути мы снова остановимся у вас. Вот и исполняю обещание…

Он хмыкнул и добавил, не давая нам ничего ответить:

— Со своей стороны смею заверить, что День голода отмечается только один раз в году, и у нашего народа больше нет столь экстравагантных праздников. Поэтому мы с удовольствием поужинаем и позавтракаем тем, что вы обычно готовите в своём трактире… Но у меня будет одна просьба. Один из наших людей очень плохо себя чувствует и почти ничего не ест. Я хотел бы попросить вас приготовить ему что то особенно лёгкое… Например, куриный супчик. У вас ведь есть куры? Я готов купить любую из них, если вы позаботитесь о моём товарище.

Авдотья вцепилась в меня ещё в самом начале монолога Кропа — так крепко, что на плечах наверняка останутся синяки. Но я терпела: меня тоже с головой накрыла тревога.

— Конечно, — кивнула я. — Вы можете сами выбрать курицу, которая пойдёт в суп. Но позвольте поинтересоваться: о ком из ваших людей идёт речь?

— Это наш общий знакомый Олив, — в его взгляде мелькнул такой же страх, который я видела в глазах Авдотьи.

— Что с ним?! — вырвалось у меня.

Кроп снова тяжело вздохнул и признался:

— Ему нельзя уходить далеко от сестры. Он всегда должен быть рядом, чтобы её магия поддерживала в нём жизнь. Но сейчас он оставил сестру и уехал с нами, как я его ни отговаривал.

— Но почему?! — с отчаянием выдохнула Авдотья. — Он должен был вернуться домой вместе с сестрой следующей весной!

Кроп пожал плечами:

— Они с принцем не поладили с первого дня. И хотя Олив ничего не говорил, я полагаю, что они сильно повздорили… Вот он и решил уехать пораньше. Сказал, что слишком сильно хочет вас видеть…

— Меня?! — удивилась я.

— Тебя, — вместо Кропа ответила Авдотья. — У них должна была сломаться карета. Они застряли бы в Ламане на два месяца: сначала из за ремонта, потом беременная Месси почувствовала бы себя не очень. У вас с Оливом должен был случиться роман, а потом ребёнок… И ради вашей любви и вашей дочери ты разделила бы с ним душу, заменив сестру, чтобы Олив мог быть рядом с тобой…

Кроп слушал Авдотью, вытаращив глаза от удивления. Он явно не верил в то, что она говорила. А вот я сразу поняла, откуда растут ноги всей этой истории. К тому же Авдотья мне уже раз двести намекала на что то подобное.

— Это Олья предсказала?! — нахмурилась я.

— Она, — кивнула Авдотья и всхлипнула. — Не понимаю, что случилось? Всё, что она говорила, всегда сбывалось! Почему сейчас не сбылось?!

Кроп растерянно улыбнулся кухарке. Он не понимал, что происходит, почему какая то посторонняя старуха рыдает из за того, что его товарищ болен. Но был благодарен за сочувствие и постарался ответить на вопрос:

— Не знаю… Но мне кажется, ваша