Корпорация Vallen'ок 3 - Сергей Хардин

и лишних церемоний. — Место и время назначены: переулок Понтотё, дом четыре. Через два часа. Спрошу скорее для проформы: ты ещё не передумал? Не хочешь заняться чем-то более безопасным? Например, жонглировать гранатой с выдернутой чекой?

Я посмотрел на Момо, которая с шумом лакала воду, беззаботная и счастливая.

— Нет, — ответил я просто и чётко. — Не передумал.

— Я так и думал, потому что выбить аудиенцию у Мураками Риоты — это не то, чтобы сложно. Это как попросить аудиенции у императора, ну ладно, к последнему чуточку сложнее. Не опоздай, он терпеть не может, когда его заставляют ждать. — В его голосе сквозь привычную иронию пробивалась тень чего-то похожего на заботу. — И, Джун… постарайся выйти оттуда на своих двоих.

— Постараюсь, — я бросил взгляд на часы. — И… спасибо.

— Не благодари. Лучше возвращайся, мне нравятся наши разговоры. Когда они не касаются проблем с якудзой, естественно, — он бросил трубку.

Я опустил телефон. Два часа. Я похлопал себя по бедру, подзывая Момо.

— Пошли, девочка. Надо прогуляться.

Переулок Понтотё был тихим, как склеп. Дом номер четыре — невзрачное двухэтажное здание из потемневшего от времени камня, больше похожее на заброшенную библиотеку или закрытый архив. Ни вывесок, ни опознавательных знаков. Только матовая черная дверь с глазком, в котором тут же мелькнул свет — меня уже ждали.

Дверь открылась беззвучно, прежде чем я успел поднять руку. В проёме стоял молодой человек в идеально сидящем темном костюме. Его лицо было абсолютно бесстрастным, а взгляд пустым.

— Канэко-сан, — произнёс он без предисловий. — Прошу.

Он произвёл быстрый, но профессиональный обыск — руки скользнули по карманам, по корпусу, не задерживаясь, но не упуская ни сантиметра. Каждое его движение было точно выверенным.

Внутри царил полумрак и тишина. Длинный коридор, освещённый редкими бра, отбрасывающими на стены из темного дерева причудливые тени. Воздух был густым и неподвижным, пахнущим сладковатым, травяным запахом дорогого благовония.

Меня подвели к тяжёлой дубовой двери с резной ручкой. Мой провожатый постучал едва слышно, и, услышав ответ, распахнул её.

Кабинет не соответствовал ни внешнему виду здания, ни моим ожиданиям. Это был не бандитский штаб, а святая святых человека, обладающего абсолютной, ничем не ограниченной властью на своей территории. Высокие потолки, стены, сплошь уставленные шкафами с книгами в одинаковых кожаных переплетах, глубокий, мягкий ковер, поглощающий звуки.

И за массивным письменным столом, больше похожим на базальтовую глыбу, сидел он, Мураками Риота.

Я впервые за наши несколько встреч смог рассмотреть его получше. Он был, пожалуй, даже стар. Его лицо напоминало пергаментную карту, испещрённую глубокими, прочерченными временем и сложными решениями, морщинами. Седая щетка волос была коротко и безупречно подстрижена. Руки с длинными, тонкими пальцами и выступающими костяшками лежали на столе, неподвижные, как у скульптуры. Но в его осанке чувствовалась не дряхлость, а выкованная за десятилетия сила. Сила, которая уже не нуждалась в демонстрации, она просто была, заполняя собой всё пространство комнаты.

Он медленно поднял глаза. В них не было ни любопытства, ни гнева, ни презрения. Была лишь холодная, всеведущая пустота ледника, который видел тысячи таких, как я, и который переживёт еще тысячи.

— Садись, — сказал он, и это не было приглашением. Это был приказ, облечённый в форму вежливости, от которой становилось ещё опаснее.

Я прошёл к креслу. Сесть означало признать его власть, но стоять — означало бросить вызов. Я сел, положив руки на колени, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы сердце не вырвалось из груди.

Молчание затягивалось, он снова изучал меня. Его взгляд был физически осязаемым, будто тончайшие щупальца касались моего лица, шеи, рук, считывая каждое микродвижение мышц, частоту дыхания, биение пульса в висках. Я чувствовал себя подопытным под стеклом в кабинете безумного ученого.

— Мураками-сама, — начал я, и мой голос прозвучал чуть грубее, чем я хотел. — Благодарю Вас за возможность быть выслушанным. Я понимаю, что мой визит — неслыханная наглость для человека со стороны.

Он молчал, только его глаза, эти два обсидиановых осколка, слегка сузились, давая мне понять, что я могу продолжать.

— Я пришёл к вам не с обвинениями, — продолжал я, вкладывая в слова всю подготовленную с Фудзиварой почтительность. — Я пришел как проситель, ищущий мудрости и справедливости у того, кто является их источником в этом городе.

Я медленно, без резких движений, достал из внутреннего кармана пиджака тонкий конверт. Положил его на край гигантского стола, на идеально отполированную поверхность темного дерева.

— На мою жизнь было совершено покушение, — голос мой окреп, и в нём зазвучали стальные нотки. Я не жаловался, но констатировал. — И в ходе своего скромного расследования я, к своему величайшему изумлению и огорчению, обнаружил, что следы ведут к человеку, носящему Вашу уважаемую фамилию.

Я отодвинул конверт кончиками пальцев точно к центру стола, на расстояние вытянутой руки главы клана.

— Я не смею делать выводов, как и не смею верить глазам своим. Возможно, это чудовищная провокация против меня. Или, что страшнее, — против Вас и Вашей семьи. Я принёс это Вам, потому что только Вы, Мураками-сама, имеете право и владеете мудростью разобраться в этом деле и вынести свой вердикт.

Я откинулся на спинку кресла, убрав руки с стола, демонстрируя полную открытость и отсутствие угрозы. Моя роль была сыграна, теперь — его ход.

Риота не двигался, и, казалось, даже не дышал. Затем его рука неспешно, как будто нехотя, потянулась к конверту. Он взял его, как берут ядовитую змею, у которой нужно отсечь голову.

Он вскрыл его ножом для бумаги, стилизованным под миниатюрную катану. Достал фотографии, и медленно разложил их на столе. Снимки, сделанные Кайто, были превосходного качества: не только сами лица, но и эмоции Кэдзуки и Амано отлично «читались».

Он просматривал снимки один за другим. Его лицо оставалось абсолютно непроницаемым. Ни тени удивления, ни вспышки гнева. Он изучал их, как археолог изучает древние черепки — с холодным, немного отстранённым интересом.

Затем он отложил фотографии, взял маленькую, ничем не примечательную флешку. Наклонился к своему компьютеру, в отличие от окружающих предметов интерьера, весьма современному. Вставил носитель, и его пальцы, несмотря на почтенный возраст, коснулись клавиатуры легко и уверенно.

На огромном мониторе перед ним включилось видео. Та самая запись со звуком, с голосом Амано, холодным и циничным, который и произнёс, что «непредсказуемость — это роскошь, которую ты не можешь себе позволить…».

Риота